— Европа? — спросил я прямо, поднимая глаза.

Он остановился, слегка улыбнулся уголками губ — улыбка была холодной, как лезвие:

— Вы проницательны. Да. Наш заказчик находится там. И он очень ждет встречи с вами. Император не любит ждать, а вы заставили его проявить терпение.

Император. Бонапарт. Значит, я был прав с самого начала.

— А если я откажусь ехать?

— У вас нет выбора, — просто ответил он, доставая карманные часы и проверяя время. — Карета будет здесь через час. Собирайтесь с мыслями. Рекомендую использовать это время с пользой — подумайте, с чего начнете свою работу на новом месте.

Он повернулся к охранникам:

— Сенька, Митька. Подготовьте его. Чтобы никакой грязи. И проверьте путы. В дороге он должен быть смирным.

Дверь захлопнулась, отрезая меня от серого утра и надменного лица «француза». Щелкнул засов — сухой, окончательный звук, похожий на приговор. Час. У меня был ровно час, прежде чем карета превратится в тюремную камеру на колесах, увозящую меня в Европу.

Я остался сидеть на соломе, привалившись спиной к шершавой бревенчатой стене сарая. Сенька устроился у двери на перевернутом чурбаке, доставая из кармана кусок сала и хлеб. Митька, бледный и дерганый, ходил туда-сюда напротив двери, стараясь не смотреть в мою сторону.

Время пошло. Тик-так. Только часов не было — был лишь стук собственной крови в висках.

Я не стал тратить секунды на панику или самобичевание. Паника — враг. Она съедает разум, превращает человека в животное, которое мечется в клетке. Мне нужна была ясность. Холодная, безжалостная ясность инженера, решающего техническую задачу.

Задача: выбраться из запертого сарая, миновать охрану, скрыться в лесу и добраться до ближайшего населенного пункта, не будучи пойманным.

Исходные данные: я один, связан (хоть и слабо), без оружия, в незнакомой местности, против минимум троих вооруженных мужчин.

Ресурсы: ослабленные веревки на запястьях благодаря Митьке, всё, что есть в этом сарае, память о планировке двора, и отчаянное желание увидеть Машу и Сашку живыми.

Я закрыл глаза, переключая режим. Выключил «жертву», выключил «дворянина», выключил даже «мужа и отца». Остался только инженер, решающий задачу выживания.

Начал с веревок. Я вытянул руки вперед, нащупывая узел пальцами. Пенька была грубой, жесткой, впивалась в кожу. Но зазор был — тот самый, что дал мне Митька. Небольшой, но достаточный.

Я начал медленно выворачивать правую кисть, делая ладонь уже. Большой палец прижал к ладони, остальные пальцы вытянул — классический прием, которому меня когда-то учил Захар.

Тянул. Крутил. Кожа на запястье горела, ободранная грубой пенькой. Чувствовал, как лопаются мелкие сосуды, как течет кровь, делая хватку скользкой. Это было больно. Очень больно. Но боль — это всего лишь сигнал, который я заставил себя игнорировать.

Пока Сенька чавкал салом, я осторожно пошевелил руками, а сам оглядывал пространство. Стена. Бревна. Мох в щелях. Ниже — трухлявая древесина. А еще чуть дальше виднелся согнутый гвоздь.

Медленно, стараясь не шуршать соломой, я начал раскачивать этот кусок металла связанными руками. Вправо. Влево. Движения были микронными. Сенька продолжал жевать, отрезая куски сала ножом — этот звук маскировал тихий скрип металла о дерево.

Железка поддалась. Старый кованый гвоздь, сантиметров десять длиной, ржавый и кривой. Я вытянул его из трухлявого бревна. Зажал в ладони.

Первый инструмент есть.

Я просунул острие гвоздя в узел на запястьях. Это было чертовски неудобно — действовать на ощупь, вывернув кисти. Гвоздь скользил, царапал кожу. Но я нашел нужную петлю. Надавил. Рычаг. Простейшая физика.

Узел, уже ослабленный Митькой, подался. Петля расширилась.

Еще усилие. Я сжал пальцы левой руки, складывая ладонь лодочкой, стараясь сделать её максимально узкой. Потянул. Миллиметр. Еще миллиметр. Веревка чуть-чуть, совсем чуть-чуть ослабла.

Рывок — и правая рука свободна.

Глава 4

Облегчение было таким сильным, что пару секунд я просто сидел, не в силах пошевелиться. Но я тут же соединил руки обратно, держа так, словно они все еще связаны. Сенька мог посмотреть в любой момент.

Левая рука освободилась быстрее — теперь у меня были обе руки, и я просто развязал узел, работая пальцами.

— Слышь, Мить, — прочавкал Сенька. — Хватит мельтешить туда-сюда. Лучше глянь там небо не светлеет? А то мокнуть неохота, пока грузить будем.

Митька встрепенулся, сделал несколько шагов в сторону двора, выйдя из-под навеса, выглянул.

— Моросит, — буркнул он.

— Тьфу ты, погода собачья…

Момент истины приближался. Мне нужно было освободить ноги, но сделать это незаметно, сидя, было невозможно.

Пришлось импровизировать.

— Ох… — я громко застонал и повалился на бок, подтянув колени к груди, делая вид, что корчусь от боли в желудке. — Живот… скрутило…

— Чего там еще? — лениво спросил Сенька, не вставая.

— Воды… — прохрипел я. — Тошнит…

Сенька хохотнул:

— Потерпишь. В карете облюешься, барин.

Он не подошел. Отлично. Его лень — мой союзник.

Лежа на боку, спиной к Сеньке, я быстро, лихорадочными движениями заработал пальцами. Свободными руками я нащупал узел на лодыжках. Здесь Митька не помогал — затянуто было на совесть. Но теперь у меня были две руки и гвоздь.

Я вогнал гвоздь в узел, работая им как рычагом. Веревка ослабла. Я распутал её за несколько секунд, стараясь не шуметь.

Всё. Я свободен.

Теперь фаза два. Нейтрализация.

Я продолжал лежать, делая вид, что прихожу в себя после спазма. Мышцы звенели от напряжения, адреналин выжигал остатки страха. Я просчитывал траекторию.

До Сеньки — три шага. Он сидит низко. У него нож в руке — не большой, но острый. Если я брошусь, он может успеть встать или крикнуть.

Мне нужно было оружие посерьезнее гвоздя.

Я нащупал рукой в соломе под собой что-то твердое. Небольшой камень. Тяжелый, с острыми краями. Идеально.

Я сжал камень в правой руке, в левой оставил гвоздь.

— Митька, — позвал Сенька. — Дай флягу, в горле пересохло.

Митька, стоявший у двери, полез в карман. Сенька отвернулся от меня, протягивая руку к напарнику. Его голова повернулась в профиль. Шея открыта.

Сейчас.

Я вскочил. Не как человек, пролежавший три дня связанным, а как пружина, которую сжимали слишком долго. Три шага превратились в один прыжок. Резко толкаю дверь.

Сенька начал поворачивать голову, уловив движение боковым зрением. В его глазах мелькнуло удивление, но рефлексы были замедлены сытостью и самоуверенностью.

Я ударил.

Не плашмя, а ребром камня. Точно в висок, чуть выше уха. Вложил в удар весь вес