Тишина леса оказалась обманчивой, как затишье перед бурей. Я едва успел перевести дух, прислонившись к шершавому стволу старой ели, как звук нагнал меня.

Сначала это было похоже на далекий гул ветра в верхушках деревьев. Но ветер не кричит человеческими голосами.

— … левее бери! В овраг он пошел!

— Сюда! След свежий!

Крики раздавались откуда-то позади, эхом разносясь по ночному лесу, множась и искажаясь, создавая впечатление, что преследователей не десяток, а целая орда. Голоса накладывались друг на друга, отражались от стволов, путали направление.

— Туда! Он туда побежал!

— Разделяйтесь! Обойдите с той стороны!

— Свет! Давай факелы!

Вдалеке, сквозь чащу, мелькали оранжевые огоньки. Один. Два. Три. Факелы рассыпались цепью, прочесывая лес широким бреднем. Они шли грамотно — не толпой, а цепью, чтобы не дать мне проскользнуть между ними.

Темнота была моим союзником, но факелы съедали это преимущество. Они видели местность, я же продирался вслепую, полагаясь на инстинкт и случай.

Времени на раздумья не осталось. Мой короткий привал закончился, едва начавшись. Я оттолкнулся от дерева, чувствуя, как ноют мышцы, отвыкшие от нагрузки за дни сидения в сарае. Ноги были ватными, но страх — отличный стимулятор. Он впрыснул в кровь новую порцию адреналина, заставляя сердце работать как перегретый паровой двигатель.

Я свернул влево, туда, где лес казался гуще. Ветви сплелись настолько плотно, что пришлось буквально протискиваться между стволами. Колючий кустарник впился в руки, оставляя жгучие царапины. Одежда цеплялась, рвалась, но я не останавливался.

Это был не бег по стадиону и не утренняя пробежка в парке. Это была гонка с препятствиями в полной темноте. Лес, который днем мог показаться живописным, ночью превратился в полосу ловушек.

Нога провалилась в яму — старый лисий нор или просто углубление — и я рухнул, едва не врезавшись лицом в ствол. Боль пронзила лодыжку. Я зашипел сквозь зубы, сжимая челюсти, чтобы не закричать. Перекатился на бок, нащупал ногу. Растяжение? Или просто ушиб? Пошевелил ступней — двигалась, хоть и с болью. Не перелом. Повезло.

Голоса приблизились.

— Слышали? Вон там что-то ухнуло!

— Иди проверь!

Шаги. Треск веток. Свет факела заплясал между деревьев, становясь ярче.

Я прижался к земле, втискиваясь в небольшое углубление под корнями вывороченной березы. Земля была сырой, холодной, пахла гнилью и прошлогодней листвой. Я зарылся в опавшую хвою и листья, стараясь слиться с землей.

Факел приблизился. Я видел сквозь щель между корнями — коренастая фигура в тулупе, с дубиной в одной руке и факелом в другой. Лицо освещалось снизу, отбрасывая зловещие тени. Глаза бегали, всматриваясь в темноту.

— Тут никого, — крикнул он через плечо. — Может животина какая.

— Уверен?

— Да следов нету! — он повел факелом из стороны в сторону. Свет скользнул по моему укрытию, задержался на секунду. Я перестал дышать.

Мужик постоял еще мгновение, прислушиваясь. Потом сплюнул и повернул обратно.

— Идем дальше! Он не мог далеко уйти!

Шаги удалились. Свет факела растаял в темноте.

Я выждал еще несколько минут, потом осторожно выполз из укрытия. Весь был в грязи, листьях и хвое, но живой. Лодыжка ныла, но я мог наступать на ногу — значит, мог идти.

Дыхание сбилось, легкие горели от холодного воздуха. В боку закололо — острая, пульсирующая боль, напоминающая о том, что я не ел нормально несколько дней. Но останавливаться было нельзя.

— Вон он! — раздался крик где-то справа.

Заметили? Или просто пугают, гонят зверя на номера?

Я не стал проверять. Резко свернул влево, нырнув в густой подлесок. Колючие кусты малины или шиповника разодрали штанину и кожу на бедре, но я даже не поморщился. Боль сейчас была информацией, не более. Болит — значит, жив.

Сзади треснула ветка. Громко, сухо. Кто-то бежал наперерез.

Земля под ногами пошла под уклон. Овраг. Тот самый, о котором они кричали. Спускаться туда — значит, загнать себя в ловушку? Или наоборот, скрыться в низине, где туман гуще?

Инженер во мне быстро просчитывал варианты. На гребне я виден на фоне неба, если тучи разойдутся. Внизу — темнота и влага, скрывающая запах от собак, если они у них есть.

Я выбрал овраг.

Полетел вниз почти кубарем, скользя на мокрой глине, хватаясь свободной рукой за кусты и корни. Грязь забилась под ногти, холодная жижа пропитала одежду. Упал на дно, в ледяной ручей, но тут же вскочил.

— Ушел! Вниз ушел!

— Спускай пса!

Пса? Холодок пробежал по позвоночнику. Если у них есть собака, мои шансы резко падают. Вода — единственное спасение.

Я побежал по руслу ручья, стараясь ступать мягко, перекатом, как учил Захар. Хлюпанье воды казалось мне оглушительным, но шум погони наверху был громче. Они перекликались, матерились, ломились сквозь кустарник.

Вода заглушит шаги. Вода скроет след.

Я бежал по ручью минут десять, не чувствуя холода ледяной воды, заливающейся в сапоги. Ноги онемели, стали тяжелыми, как колоды. Потом выбрался на другой берег, там, где склоны были пологими, и снова углубился в чащу.

Факелы остались позади, превратившись в тусклые точки. Звуки погони стихли, поглощенные расстоянием и густотой леса.

Но я знал — они не остановились. Они просто потеряли след и теперь ищут его снова. «Француз» — профессионал. Он не бросит дело на полпути.

Я перешел на шаг, чтобы восстановить дыхание. Сердце колотилось в горле, отдаваясь звоном в ушах. Каждый вдох давался с трудом, словно воздух стал густым, как кисель.

Нужно было двигаться на юг. К Туле. К людям.

Я снова нашел Полярную звезду, мелькающую в разрывах облаков, сориентировался. Юг был там, где лес становился гуще и темнее.

Час сменялся часом. Ночь казалась бесконечной. Я шел, спотыкаясь, падая, поднимаясь. Силы уходили по капле. Голод, о котором я забыл во время рывка, вернулся с новой силой, скручивая желудок спазмами. Жажда мучила не меньше — я пил из ручья, но этого было мало.

Лес менялся. Ельник сменился березняком, потом пошли дубы. Под ногами хрустели прошлогодние желуди и сухие ветки.

Я вышел на узкую тропинку. Едва заметная в темноте, но ощутимая под ногами — утрамбованная земля, почти без корней и камней. Пошел по ней, ускоряя шаг.

Тропа петляла, огибая деревья, спускалась в небольшую лощину. Я спускался осторожно, держась за стволы — склон был скользким от влаги.

Внизу журчал ручей. Узкий, не шире метра, но чистый. Я упал на колени, жадно зачерпывая воду ладонями. Холодная, вкусная, живительная. Пил, пока не заболел желудок от