Царица смутилась от вопроса своего сына. Стало понятно, кто нашептал, что необходимо всех примирить. А прежде всего, что необходимо вызволить Нарышкиных. Придётся чуть позже Наталье Кирилловне выслушать всё, что по этому поводу думает Матвеев. А уж он знает, как сказать, что и остолбенеешь.

— Я желаю, кабы полковник тот в дворяне записан был! — сказал Пётр Алексеевич.

— Государь, да не можно столь много ему давать за раз. Пущай проявит себя ишо! — сказал Матвеев.

И это было первое, с чем согласились абсолютно все присутствующие. Может быть, только слегка разочаровался сам государь. Но царю, по молодости лет, просто нравилось использовать свою власть. Менять судьбы людей, будто бы переодевая и переставляя потешные кукольные фигурки.

* * *

Я ждал, когда над всеми воротами Кремля, за исключением только Тайницких, появятся красные стяги. Это был знак, что все готовы к проведению операции.

Некоторое волнение поселилось внутри меня. Но, прислушиваясь к внутренним ощущениям, тревожности и зловещих знаков не заметил.

Так, лишь мандраж, словно перед выходом на сцену или перед очень важным экзаменом.

— Начинаем! — приказал я.

— Давай, братцы, выходим! — азартно закричал Никита Данилович Глебов.

Мы договорились, что он всё-таки будет сейчас моим заместителем.

Пришлось мне намекнуть Глебову, что я вхож в дела боярские. Да и то, что я без страсти разговаривал с самим государем, помогло ему оценить, кто я таков. Это решило вопрос субординации — и ни у кого больше не возникало вопросов, почему я имею право приказывать. Да потому что действую! Потому что делаю это без сомнений!

— Бах! Бах! — одновременно у всех ворот, где стояли бунтовщики, послышались выстрелы.

— Выходим! — скомандовал я.

Массивные, куда даже большие, чем Спасские, Троицкие ворота распахнулись, словно малая калитка. Постарались стрельцы. Отряд в три сотни конных стрельцов, а также двух сотен стрельцов Первого стрелецкого приказа, посаженных на телеги, быстро покинул Кремль.

Дежурившие тут бунтовщики опешили, когда вышла такая армия. Да, по нынешней ситуации это армия. И вот, как мыши от банды матерых котов, бунтовщики разбегались.

— Бах! Бах! — прогремели выстрелы.

Я обернулся. Стреляли стремянные, как я и ждал. Одна организованная группа бунтовщиков сгруппировалась у двух пушек. Вот их и нужно было забрать. Мы так стремительно вышли из ворот, что зарядить орудия те не успели. А теперь это наша артиллерия!

Отряд стремительно двигался по улицам Москвы. Усадьбы Ромодановского и Языкова были недалеко друг от друга. Там же и Афанасий Нарышкин оборудовал только неделю назад полученную им усадьбу. Вот к ним мы и двигались.

И не просто шли. То и дело стрельцы взмахивали руками, раскидывая листовки, чтобы донести до люда московского правду. Шли и сметали любых праздношатающихся стрельцов, а вот откровенные банды…

— Бах! Бах! — открыли огонь стремянные.

Была у нас договоренность, чтобы стрелять без сомнений в любого, кто будет заподозрен в мародерстве. Пусть знают, боятся!

— Воно! Грабят тати! — закричали впереди.

Я приказал им стоять и кивнул Прошке.

— Сто-о-ой! — заорал горластый Прохор, дублируя приказ, так, что я стал беспокоиться, как бы перепонки у меня не лопнули. — Сто-о-ой!

Зато дошло до всех и быстро. Колонна остановилась. С телег сразу же спрыгнули краснокафтанники, стремянные стрельцы оцепили место. Дымилась уже усадьба Нарышкина. Доносились крики и со стороны усадьбы Языкова.

Бунтовщики гуляли… Добре же! Теперь время отвечать за игры!

От автора:

Ностальгия по СССР — это ностальгия не по утраченному прошлому, а по утраченному будущему. Попытка понять, а что если… Попаданец в Горбачева в 1985 году. https://author.today/reader/388498/3585418

Глава 3

Москва

13 мая 1682 года

Часть богатых усадеб, в том числе и те, которые были нашей целью, располагались компактно, одна к другой. Например, между усадьбой Ромодановского и усадьбой Языкова была ещё одна. И все они имели общий забор. Даже узких улочек между усадьбами не было. С северо-запада усадьбы упирались в городскую стену.

Мне это всё напоминало какое-то дачное товарищество — ну или небольшой элитный коттеджный посёлок прямо внутри города. Лишь только два проезда существовали к этой группе усадеб. И, прежде чем вступить на территорию самих боярских резиденций, я распорядился, чтобы эти два проезда были наглухо закрыты.

Конечно, всё, что сейчас делалось под моим командованием, — опасно. Противнику было бы достаточно иметь в своём распоряжении сильную мобильную группу, чтобы закрыть нас в этом тупике. И если бы я был на месте бунтовщиков, то таких групп у меня было бы как минимум несколько.

Вот только все данные, которыми я располагал, говорят, что у бунтовщиков даже близко такой организованности нет, чтобы быстро реагировать на наши, мои действия. Ну как можно собрать тысячи полторы боеспособных бунтовщиков, чтобы не только тягаться с нашим отрядом, но и гарантированно побеждать. Нет, пока я не вижу, что это возможно.

Пока они и вовсе занимаются тем, что выискивают по всей Москве пушки, порой, даже стрельцов, которые могут с ними управляться. После бурной ночи вакханалий, как видно, противнику удалось сколотить только незначительные группы вокруг малочисленной артиллерии.

Но ведь это только начало. Нагуляются стрельцы денек-другой и станут действовать уже слажено. У них же особого выбора нет. Или сплотиться, или проигрывать. И у многих голова с плеч слетит.

Так что выход к усадьбам — это с нашей стороны вовсе не авантюра в целях заработка. Это стремление как можно выгоднее использовать замешательство противника и его дезорганизованность. Пока есть такая возможность.

— Вперёд! — приказал я.

И сам пошёл впереди штурмовой колонны к усадьбе Ромодановского. Ну, как колонны? Полусотни стрельцов, построенных в ряды по восемь человек. Чтобы гарантированно протиснуться в ворота.

Я шёл впереди, а сразу следом за мной несли немалых размеров бревно. Так себе таран. Но явно куда лучше, чем пробовать открыть ворота с плеча. Ворота же были закрыты. И не было признаков, то усадьба разграблена. Но и не видно пока тех, кто засел внутри.

— Бах-бах-бах! — прозвучали выстрелы со стороны усадьбы.

И, не дожидаясь моей команды, как и было приказано ранее, первые три ряда моих стрельцов стали расходиться в стороны, организовывая первую линию.

— Не стрелять! — выкрикнул я.

— Бах-бах! — выстрелы раздались у соседней усадьбы.

Там таким же образом, как и я со своей полусотней, отрабатывал полковник Глебов. Вот только разница была в том, что те, кто из-за стены усадьбы Ромодановского стреляли в нашу сторону. Пусть и намеренно вверх, пугали воробьёв, ни одна пуля не полетела в направлении стрельцов.

А вот Глебов