Крепкий старик, какой-то мужчина лет тридцати и совсем ещё юный гугенот набросились на меня с трёх сторон. Я легко отразил их выпады, но не потому, что они все были неумехами. К сожалению, едва умеющие держать в руках оружие горожане, кончились уже перед мушкетёрскими казармами. Просто моя уверенность и впрямь вселила в их сердца сомнения.

Оставалось самое тяжелое — выбор между эффективностью и милосердием. Шпага в руках юнца дрожала, так что я обрушил на неё сразу оба своих оружия. Сталь зазвенела, а затем молодой парень отскочил в сторону. Его шпага осталась лежать на полу. Я отбросил её ногой в сторону. Старик и мужчина лет тридцати отступили на шаг.

— Мне всё ещё предстоит жениться на гугенотке, прошу вас, дайте мне пройти. Моя невеста не простит мне пролитой здесь крови, — сказал я.

Гугеноты медленно расступились. Я поклонился, и пошёл вперёд. Люди смотрели на меня спокойно, без страха, но и без враждебности. Не знаю, что на них подействовало сильнее всего. Мои слова о Боге, или моё собственное нежелание проливать кровь. Но я прошёл через весь зал и добрался до двери, в которой скрылся Безымянный Принц.

Толкнув её, я обнаружил, что дверь не заперта. В небольшой келье стоял мужчина в бархатной маске. Оружия при нём не было. Он сложил руки на груди и смотрел на меня спокойно и уверенно.

— Наконец-то мы встретились, — услышал я голос того, кто стоял за всеми беспорядками.

С шелестом слетела на пол бархатная маска. Передо мной стоял молодой Людовик. Разница в шесть лет стала особенно заметной сейчас, когда здоровье Короля подточила болезнь и дрянное лечение доктора Бувара. Но в остальном, младший брат был почти полной копией старшего.

Глава 20

Я сделал шаг к нему на встречу. Поскольку человек передо мной не был вооружен, я также убрал шпагу в ножны. Вторую осторожно приставил к стене. Младший брат Короля едва заметно улыбнулся. Его взгляд оставался совершенно пустым, словно Безымянный Принц находился в совершенно другом месте.

— Боюсь, шевалье, эту шпагу вы вскоре предложите мне, — с какой-то мрачной уверенностью сказал он.

— Не посмею драться с особой королевской крови, — солгал я. Стоящий передо мной человек сразу это понял.

— Вы пришли меня убить, шевалье, — сказал он. — Вас остановило лишь то, что я сам безоружен.

— Я пришёл вас пленить и отдать на милость вашего старшего брата, — ответил я, делая ещё один шаг по направлению к Генриху V. Тот улыбнулся. Я услышал, что кто-то вышагивает по каменному полу общего зала. Не толпящиеся там гугеноты, а кто-то новый пришел в церковь Сен-Жермен-л'Осеруа.

Я не хотел поворачиваться спиной к Принцу без имени, не хотел и подставлять спину неизвестным. Так что мне пришлось за собой дверь и на ощупь запереть её с помощью старой медной щеколды. Не Бог весть какая безопасность, но если неизвестный начнет ломиться, я буду в курсе.

— А если я не собираюсь сдаваться в плен мертвецу? — улыбнулся Генрих V.

— Людовик жив, — ответил я, и тогда в дверь кто-то ударил. Она не слетела с петель сразу, но затрещала. Я рефлекторно развернулся на звук, и Безымянный принц бросился наутек. Я побежал за ним, но мятежник захлопнул дверь прямо у меня перед носом. Я успел ударить в неё плечом, в то же мгновение неизвестный ударил в ту дверь, из которой я вошёл.

Щелкнул ключ в замочной скважине — Генрих V запер меня в небольшой бедной комнатушке. Затем послышался удаляющийся топот. Я уже разбегался, что вышибить запертую дверь, но меня опередили. Неизвестный, пришедший со стороны главного входа и молельного зала, наконец-то показался. Дверь с грохотом упала на каменный пол. Я развернулся, выхватывая шпагу.

— Вы⁈ — изумился я.

Ларошфуко уже направлял на меня взведенный пистолет.

— С такого расстояния не увернуться, — тихо сказал он.

У меня не было времени проверять. Я бросился вперед, прямо в ноги Ларошфуко. Тот успел выстрелить, и грохот оглушил нас обоих. И всё же, я сбил его с ног и моя шпага вошла ему точно в грудь. Секунду я просто лежал на умирающем человеке, слыша его последнее хриплое дыхание.

— Но почему⁈ Вы же верны Королеве, — зарычал я.

Ларошфуко только улыбнулся. Его взгляд уже стекленел. Я попытался подняться на ноги, но стоило мне только шевельнуть многострадальной левой рукой, как меня обожгла чудовищная боль. Я едва смог встать на колени и оглядеть себя. Моё левое плечо уже было ранено арбалетным болтом, ещё при Бапоме. Сейчас же пуля Ларошфуко вошла куда-то в плечо, но как раз в тот момент, когда я наклонился для броска. То есть сверху, и хорошо, если она не вышла из подмышки.

Левая рука уже не могла пошевелиться. Я осмотрел рану. Крови было немного, артерии остались цены. Я должен был выжить, но не мог с уверенностью сказать, насколько долгой будет моя жизнь. Я поднялся на ноги. Выдернул из живота Ларошфуко свою шпагу. Удивительно, но эта боль привела бедолагу в чувство. Он повернулся ко мне.

— Уже уходите? — спросил истекающий кровью герцог.

— Зачем? — переспросил я. — Вы клялись в верности Анне Австрийской, сукин вы сын, вы же её любили!

— Анне, но не Мазарини, — ответил Ларошфуко. — Генрих позаботится о регентше.

Я ещё раз глянул на герцога. Нас нерешительно обступали гугеноты. Они всё ещё были вооружены, но не нападали.

— Если кто-то сможет ему помочь, — сказал я толпе. — То помогите. Слишком много убийств для одной недели.

Я вернулся в помещение, из которого сбежал Принц без имени. Вложил свою шпагу в ножны, взял ту, что была у стены. Вернулся обратно в молельный зал. Несколько гугенотов уже разодрали одежду на Ларошфуко и пытались обработать его рану. Я не был уверен, что с дыркой в животе можно выжить, но, если можно — Бог с ним.

— Куда он побежал? — спросил я у толпы.

— Зачем нам выдавать того, кто обещал нам месть? — спросил крепкий немолодой мужчина, с которым нам уже довелось скрестить шпаги.

— Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию, — не скрою, мне пришлось напрячь память, чтобы процитировать то, о чём накануне говорила Миледи. — Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь.

— С