— Простите, девчата. — говорит Алена, поднимая голову: — я… ну думала, что возьму.

— Где болит? — тут же появилась Жанна Владимировна в белом халате, шапочке и со своим саквояжем: — тут? Вот тут? Ясно все… ага. Связки целы, кости тоже… но у тебя растяжение. Давай я тебе обувь сниму и зафиксирую повязкой. И укол сделаю.

— Тут площадка скользкая. — говорит Маша: — вот сволочи. Играли бы на твердом покрытии, размазали бы их как мягкое масло по сухарю. А Витька где?

— Он какой-то вопрос побежал решать. — откликается Жанна Владимировна: — сказал что скоро будет и велел держаться. Время потянуть. Сказал, что первую партию можно и проиграть, чтобы вы не расстраивались.

— Ну уж нет. — говорит Маша: — не будем мы первую партию проигрывать. Дудки. У нас замена! Лилька! А ну хватит там булки мять, дуй на площадку!

Глава 3

Глава 3

Тем временем к Жанне Владимировне подбегают местные медики, они быстро раскладывают рядом с лежащей Аленой Масловой носилки.

— Вы чего? — удивляется Алена: — я сама могу… встать. И допрыгать…

— Куда⁈ — шипит на нее Маша Волокитина: — а ну прижала жопу, Вазелинчик! На носилках, значит на носилках!

— А… — Алена быстро понимает, что к чему: — хорошо. И правда чего-то не очень себя чувствую… — она откидывается назад и кривит лицо: — правда раньше я всегда сама с поля уползала.

— Алена, прекрати. — строгим голосом говорит Жанна: — у тебя серьезное растяжение, ты чего, хочешь на два месяца на скамейку запасных загреметь? А то и в больничку!

— Не, не, не! — поднимает ладони вверх девушка: — как скажете, док Жанна. Вы тут начальник. Вы же знаете, что я вас люблю?

— Ой балаболка. Все, я тебе ногу приморозила, затянула. — Жанна выпрямляется и делает знак местным сотрудникам комплекса, которые синхронно приподнимают Алену (она морщится от боли) и укладывают на носилки. Выносят с площадки. Жанна Владимировна поворачивается к Маше.

— Мария. — говорит она и прикасается к ее плечу, не хлопает, не трясет, но прикасается, деликатно, почти нежно: — я знаю что этот матч для вас важен, но пожалуйста — поберегитесь тут. Ладно?

— Все только начитается, док. — отвечает ей Маша: — не переживайте. Посмотрим еще кого с поля выносить будут.

— Лучше бы никого не выносили. — Жанна хмурится и качает головой: — удачи. Берегите себя. — она уходит.

Маша поворачивается назад. Эта Бергштейн, конечно, уже выскочила на площадку, быстро размялась, попрыгала на месте, нахмурилась, наклонила голову, присела на корточки, потрогала травку кончиками пальцев. Оторвала несколько травинок и попробовала их на вкус, засунула в рот…

— Фу на тебя! — не выдержала Маша и немедленно дала ей по рукам: — ну-ка прекрати! Ты почему все в рот тянешь, тебе что четыре года⁈ Это же пестициды! Яд! Тьфу!

— Гадость. — кривится Лиля и топает ногой по травяном покрытию: — трава слишком длинная и слишком скользкая. И на вкус не очень. — она моргает и смотрит в небо, шевеля губами.

— Бергштейн! — Маша повышает голос: — а ну в себя пришла! Ты на замену Масловой вышла, у нас перерыв на две минуты, а ты траву ешь! Лучше покрутись на месте, привыкни к сколькой поверхности, попрыгай… постарайся привыкнуть к этому.

— А? Скользко… — говорит Лиля, прыгая из стороны в сторону: — не сильно, но мешает при прыжках… скользко.

— … spieler! — во время перерыва стадион смолк и потому выкрик привлек внимание. Маша оглянулась. В передних рядах кто-то размахивал теннисной ракеткой. Приглядевшись она узнала ту самую теннисистку из парка, которая приложив одну руку ко рту крикнула непонятную фразу на немецком: — Barfuß-Volleyballspieler!

— Катарина пришла! — просияла Лиля, взмахнув в ответ рукой: — Danke schön!

— Все время забываю, что Лилька — немецкий знает и вообще белокурая бестия. — доверительно сообщает Маше Салчакова Айгуля: — мы с Масловой тот раз говорили, что в ней от немецкого порядка ничего нет. Ты же у нее дома была?

— Вы готовы? — нетерпеливо спрашивает судья и Маша поворачивается к Лиле, проглотив строгий выговор Салчаковой о том, что не время сейчас про родословную Лильки рассуждать и о том, что у нее дома и в шкафчике бардак. Придирчиво смотрит на эту Бергштейн, потом поворачивается к судье: — замена произведена, мы готовы.

— Одна из шести возможных замен произведена. — кивает судья: — у вас осталось право только на пять замен в течение этой партии.

— Это исключительная замена — в связи с травмой. — возражает Маша Волокитина: — у нас должно остаться шесть замен. Исключительные замены не идут в счет.

— … хорошо. Я отмечу это в протоколе. — говорит судья, открывая журнал. В журнал заносится время замены, причина, согласование с судьями и конечно имена, фамилии и номера игроков, которые произвели замену — кто выбыл и кто встал на замену, а также место и роль на площадке. Тем временем Лилька вовсю продолжает разминаться, крутит шеей, тянет вверх руками и сверкает белозубой улыбкой в сторону трибун, где сидит ее знакомая теннисистка.

— Право подачи у «Автомобилиста». — напоминает судья, закрыв журнал и передав его помощнику: — все готовы? — он придирчиво осматривает обе команды. Со стороны хозяев поля на подачу встает высокая девушка с кучей тоненьких и черных косичек, та самая «восьмерка», Зульфия Рахимова. Маша вспоминает что Маркова про нее говорила… что-то насчет того, что она пользуется славой не самой целомудренной девушки в команде… и что за чушь в голову лезет! Сейчас важно, как она подает, какая у нее подача, а не то с кем она вечера проводит, а Наташка Маркова — сплетница.

— Лилька! Внимательней! — командует она, расставляя ноги пошире и чуть приседая, не сводя взгляда с мяча, который подбрасывает на ладони «восьмерка» команды соперников.

Звучит свисток судьи, дающий команду к возобновлению игры, «восьмерка» чуть медлит, задержав мяч на ладони. Маша приседает чуть ниже, готовая сорваться с места, но подачи пока нет. Восемь секунд с момента