— Хэк! — выдает Валя и ее удар пробивает блок, отбрасывая руки в сторону, а мяч падает на площадку выдавая ту же пулемётную очередь — «ту-ту-тумс!». Удар Вали, удар об блок и удар об землю — все происходит так быстро, что три звука сливаются в один! У номера «тринадцать», невысокой либеро «Автомобилиста», Малики Усмановой, которая было дернулась в сторону сетки — не было и шанса.

— Очко команде гостей. Счет становится пять — три! Право подачи переходит к «Стальным Птицам»! — объявляет судья, дунув в свисток.

— Молодец Валька. — бросает Маша: — молодец Лилька. Все молодцы. Смена позиций. Айгуля — на подачу.

Матч продолжается, партия в самом разгаре, Маша не ожидает чудес от подачи Айгули, но на розыгрыше они могут вырвать драгоценные очки… Лиля играет выше всяких похвал, почти всегда берет мяч. И передвигается по площадке уверено.

— Готовы? — говорит судья и Маша кивает, но со стороны соперников поднимает руку Каримова, подходит к судье и что-то ему говорит. Само по себе это нарушением не является, однако правилом хорошего тона в таких случаях будет позвать и капитана другой команды, чтобы не разговаривать с судьей наедине. Маша привычным усилием гасит раздражение в груди. Ладно, думает она, ладно. Мы не можем изменить какие-то вещи, мы проигрываем пять-три, но есть что-то, на что мы можем повлиять. Не на травяное покрытие, ни на палящее солнце, ни на предвзятость местного судейства… хотя пока судьи вели себя прилично, явного уклона в сторону хозяев поля, чтобы в глаза бросалось — не было. Но на это повлиять мы не можем, я не могу — думала она, выпрямившись и положив руки на бедра, пользуясь моментом чтобы немного отдышаться. Если на что мы и можем повлиять, так это на свою игру, играть лучше. Еще лучше. Сосредоточиться, не раскисать, не думать о несправедливых преимуществах, это ослабляет волю, это дает лишнее оправдание не стараться.

Она переводит взгляд на Лилю Бергштейн, глядя как та переминается с ноги на ногу и мысленно удивляется. Лиля как будто стала быстрее, как будто скользкая трава перестала влиять на ее передвижения… но как это возможно? Подошва кроссовок и кожа стопы — одинаково гладкие, нет, на подошве кроссовок даже больше рубчатой резины для лучшего сцепления с покрытием в зале, кроссовки как будто присасываются к покрытию при каждом шаге издавая те самые скрипучие звуки, надежно фиксируя стопу на месте при движениях. Так почему же Лилька стала лучше двигаться, оставшись босиком? Что изменилось? Честно говоря, Маша была уверена, что в кроссовках, что босиком — нет разницы. Что в лоб, что по лбу. Что пеньком по сове, что сову о пенек — все одно сове каюк… но нет. В чем секрет?

Маша опускает взгляд вниз, на Лилькины босые ножки. Всматривается. Под ногами у нее — несколько полос в травяном покрытии…

— Лилька! — подает голос Айгуля, которая согнулась вперед и уперлась ладонями в колени, отдыхая: — тебе босиком нормально? Не скользко?

— Неа… — Лиля вытягивает вперед ногу и шевелит пальцами на ней: — все пучком. Только есть почему-то захотелось. Сейчас бы шашлычка покушать… и салатик из помидоров как в той чайхане. Ачучук кажется…

— Ачик-чучук. — поправляет ее Салчакова, но Маша уже не слушает их, уставившись на босые ноги Лили и ее пальчики. Вот в чем дело, думает она, вот оно… и у подошвы кроссовок и у босой стопы — гладкая поверхность, это да. Но…

— Она хватается пальцами… — бормочет себе под нос Маша, вглядываясь в полосы под ногами у Бергштейн: — ты хватаешься пальцами за грунт! Ты… мутант, вот ты кто Бергштейн, тебя в секретных лабораториях третьего рейха выращивали, а после войны тайком вывезли в СССР… тебя на голову потенциального противника с самолета нужно сбрасывать…

— Если трава — то почва мягкая. — оповещает ее Лиля, несколько раз подпрыгнув на месте: — когда резкие движения делаешь, то зарываешься пальцами поглубже и все. Это же просто.

— Никто это не сможет, никто кроме тебя. — качает головой Маша: — это для тебя просто. Чертова мутантка…

— Может нам тоже кроссы снять? — хмуриться Айгуля Салчакова: — тоже будем как Лилька — пальцами за траву хвататься?

— Она не за траву хватается, трава скользкая. Она пальцами в грунт зарывается… а для этого нужно чтобы пальцы на ногах крепкие были, как у орангутанга. — поясняет Валя Федосеева.

— Эй! — обижается Лиля: — сами вы… орангутанги! У меня красивые пальцы на ногах! И педикюр! «Бедра испуганной нимфы» между прочим оттенок называется, из самой Франции!

— Хорошо, что она на нашей стороне. — говорит Салчакова: — я замаялась против нее в области играть. О! А вон и Витька на трибуны вернулся… рукой машет…

Глава 4

Глава 4

Наполи Саркисян, он же Николай Иванов,

он же Юсуф Шахин, он же обычный советский снабженец.

— Тормозни тут! — коротко командует Наполи таксисту и тот — сворачивает к обочине, притормаживая. Обычная желтая «Волга» с черными шашечками на боку и пластиковым знаком на крыше останавливается у проходной завода.

Наполи выскакивает из машины и стремительным шагом подходит к дремлющему вахтеру на входе. Стучит согнутым указательным пальцем в окно. Вахтер, пожилой дедок с длинными седыми усами — встрепенулся и заморгал глазами, уставился на прижатый к стеклу листок.

— Командированный к вам с металлургического Комбината. — говорит Наполи: — по вопросам снабжения. Мне бы с ОРСом связаться.

— Что? — дедок уставился на листок, потом поднял глаза на посетителя, некоторое время изучал, потом махнул рукой: — проходи. Административное здание прямо и налево, кабинеты ОРСа на втором этаже, на обратном пути отметься.

— Спасибо. — Наполи проскользнул через турникет, не ожидая