Одновременно с мыслью, что лучшего момента, чтобы начать действовать, уже не будет, со стороны слободы тоже начал доноситься шум боя.

Только и подумал, что как бы эти неизвестные напавшие на лагерь не нагадили нашим казакам, разбудив раньше времени татар, находящихся в слободе, и тут же сам начал действовать.

Шепнул Дмитрию со Степаном, чтобы они вдвоём одновременно били наблюдателя, и приготовился бежать к шатру, до которого было метров семьдесят.

Ребята отработали на славу и очень удачно вогнали по стреле в этого наблюдателя, да так, что он и не вякнул, после чего я сразу же сорвался бежать к шатру.

Нет, не гнал напролом, а передвигался по заранее намеченному маршруту, стараясь подобраться как можно ближе, оставаясь незамеченным.

Когда до цели оставалось метров тридцать, синхронно тренькнули выстрелы из луков, и суетившиеся возле лошадей татары так же синхронно завалились на землю, как подрубленные.

Все дальнейшее слилось в один длинный миг.

Я, доставая на ходу засапожник, кинулся к полону, Дмитрий — к лошадям, а Степка — к шатру. Секунда, может, две, и я разрезал верёвки на руках и ногах здоровенного мужика, к которому жались связанная худенькая женщина и сразу трое детей мал мала меньше. Сунув ему в руки засапожник, велел освободить от пут всех пленников, развернулся в сторону шатра и увидел вылетающего из него спиной вперёд Степку и выходящего вслед за ним ещё одного одоспешенного людолова.

Сам не понял, как у меня в руках оказался пистолет, и тем более не понял, как смог выстрелив, навскидку попасть в голову этого воина.

Случайность, притом счастливая, помогла избежать огромных неприятностей, потому что это воин точно был готов к бою, и что-то мне подсказывало, что справиться с ним нам было бы непросто, если вообще возможно.

Сразу после выстрела я кинулся к Степке, отчётливо понимая, что время у нас теперь не осталось совсем.

По-любому дерущиеся где-то в темноте татары отреагируют на выстрел и отправят кого-нибудь посмотреть, что происходит у них в лагере, и эту проверку мы можем и не пережить.

Пока делал несколько шагов к товарищу, тот успел сесть на земле, ошалело оглядываясь вокруг и зажимая при этом рукой рану на плече.

— Ты как? — только и успел спросить я, как Степка затараторил:

— Он меня чуть не убил, неожиданно откуда-то выскочил, и я сам не знаю, как успел уйти от укола саблей, — он запнулся и поправился: — Почти успел, а потом он ногой ударил, и вот я оказался на улице.

Степка, похоже, был в шоке, потому что говорил он это все практически без эмоций, да и глаза у него стали какими-то стеклянными.

— Потерпи, друг, сейчас перевяжем, тебя — произнес я, мысленно матеря себя на чем свет стоит за то, что не подумал даже о такой простой вещи, как материал для перевязки. Понимая, что время утекает сквозь пальцы, стремительно метнулся в шатер в надежде там найти какой-нибудь кусок полотна.

В шатре горела небольшая маслянная лампадка, и это позволило осмотреться.

Надежда оправдалась, и я сразу наткнулся на несколько сложенных горкой переметных сумок, на которых сверху лежала какая-то длинная полотняная рубаха.

Схватив её, я услышал негромкое, но яростное мычание и, осмотревшись, увидел, а скорее угадал какое-то шевеление за перегораживающей шатер тканевой ширмой. Заглянув за нее я обнаружил там извивающуюся связанную девчонку с кляпом во рту.

На то, чтобы разрезать ей кинжалом верёвки на ногах и руках, понадобился миг, после чего я велел ей идти на улицу, на автомате подхватив лежащие там переметные сумки, от веса которых даже крякнул непроизвольно, и все так же быстро выскочил на улицу. За пару минут я разорвал найденную рубаху и перевязал Степку.

Попутно с перевязкой пришлось командовать освобожденными, велев им двигаться в сторону зарослей, откуда мы пришли, при этом пообещав, что я их скоро догоню и выведу в безопасное место.

К окончанию перевязки к нам со Степаном подъехал и Дмитрий, ведя в поводу сразу штук пять груженых переметными сумками лошадей.

Зло зыркнув на него, я подумал: «вместо того, чтобы заняться спасением товарища, он хабар собирал», а вслух рявкнул

— Быстро Степку на лошадь и увози его отсюда. Встретимся завтра ночью в месте, где сейчас плот стоит.

Для того, чтобы взгромоздить Степана на лошадь, понадобилось пару секунд, он в принципе сам смог со стоном на неё забраться.

Ребята ещё только начали уходить, когда я метнулся к убитому мной татарину, снял с него пояс, накинув его на себя, сунул в ножны саблю, которую людолов держал в руке, выскочив из шатра, затем подхватил переметные сумки, что затрофеил минутой раньше и направился вслед за пленникам к опушке кустарника.

Только и подумал при этом, что жадность — это заразно. Мне бы ноги сейчас унести, а я ещё и про трофеи думаю.

И десяти шагов не успел сделать, как за спиной услышал пыхтение, отчего чуть штаны не намочил, резко развернулся и судорожно дернул из-за двух поясов сразу пистолет. Хорошо, что он застрял, и я его не мог достать, а то ещё пальнул бы в девчонку, которую освободил в шатре.

Несмотря на не самую простую ситуацию — со стороны идущего в темноте боя раздавался все более громкий топот копыт — я сам не понимаю, как не заржал.

С виду хрупкая девчонка смогла прихватить из шатра сразу три пары переметных сумок и сейчас, пыхтя как паровоз, тащила все это добро на себе, накинув одну из них на шею и две удерживая в руках.

Разговаривать было действительно некогда, поэтому только и бросил ей коротко:

— Брось это все и беги быстрее, ждать не буду.

Увидел ещё, как она покачала головой и припустил что есть сил к кустарнику.

Всё-таки Святозар был прав, мне и правда кто-то ворожит, иначе то, что татары не ломанули напрямую в лагерь, а начали его сначала охватывать со сторон, что дало нам побольше времени на то, чтобы укрыться в кустарнике, не объяснить.

Я успел к появлению людоловов вывести беглецов на тропу, и мы даже смогли маленько углубиться в заросли, что позволило скрыться от чужих глаз.

О том, как вёл этот табор к реке, даже вспоминать не хочу, это был эпический квест. То, что никто из нашей толпы не покалечился, сохранив глаза в целости