Цинев во время этого разговора заинтересованно прислушивался, но мысли его шли совершенно в другом направлении: «Ну вот, слава богу, ко мне вопросов нет, вроде как сработал без замечаний. А что там не сработать было? Усиленные патрули в Свердловске и по области — один звонок. И дальше никаких особых эксцессов не зарегистрировано».

— Спасибо, товарищи, я думаю, через неделю мы соберемся еще раз, — произнес Леонид Ильич. — И думаю, наши чекисты дадут нам более полную информацию, особенно по Бжезинскому. И по академику Сахарову решите уже вопрос, — и он строго посмотрел на Удилова.

Когда вышли из кабинета, Вадим Николаевич кивнул мне:

— Вместе поедем, Владимир Тимофеевич, пошептаться нужно.

Я только пожал плечами, не возражая.

Мы вышли, причем каждый из присутствующих на совещании понимал, что Леонид Ильич просто показал, что в курсе ситуации — не более. Никаких выводов, решений, мер на этом совещании не было выработано. Просто Генсек держит руку на пульсе.

За Удиловым я прошел к его «Чайке» и сел рядом, на заднее сиденье. Вадим Николаевич нажал кнопку, поднимая звуконепроницаемую перегородку между салоном и водителем.

— Итак, что у нас по Боннэр? — сразу взял быка за рога Удилов. — Ваши ребята, Владимир Тимофеевич, провели просто фантастическую работу. Хотел бы от вас лично услышать о результатах поподробнее.

— Пока подробностей мало… Результаты самые общие. Боннэр в 1959-м уехала с советской экспедицией в Ирак. Начальником экспедиции она стала с подачи Микояна Анастаса Ивановича. А приехала оттуда уже не Боннэр, а Мясникова Лариса Евгеньевна. Похожая на Боннэр как две капли воды. Но проходила по делу «Четвертого рейха».

— То есть просто подменили девушку, которая пользовалась покровительством Председателя Президиума Верховного Совета — на момент шестьдесят второго года… — задумчиво произнес Удилов. — Сейчас он просто пенсионер союзного значения. И под нашим чутким наблюдением.

— Но связи-то никто не отменял? — заметил я. — И зачем-то он Боннэр сделал главой экспедиции?

— Я вас услышал, Владимир Тимофеевич, — Удилов кивнул. — Я посмотрю, какие у него были контакты, вплоть до телефонных звонков. Но вы не скидывайте со счетов, что он серьезно болен. Но, вопрос не в нем. Что будем делать с Сахаровым?

— А ничего, — как-то даже бесшабашно ответил я.

— В каком смысле, Владимир Тимофеевич? — переспросил Удилов.

— В самом прямом, Вадим Николаевич, в самом, что ни на есть буквальном. Предложите ему покинуть страну. Причем со снятием статуса секретоносителя.

Я умолк, глядя на задумавшегося Удилова.

— То есть, вы хотите сказать, Владимир Тимофеевич, что у вас есть серьезный компромат на псевдо-Боннер? — спросил он.

— Ну, если вам недостаточно того, что она «псевдо», то да, есть. И ее заключение в места не столь отдаленные… Например, в Мордовию, лет этак на десять, привяжут Сахарова как на цепь. Он будет сидеть рядом с женой и носить передачки, — я хмыкнул.

— Слишком цинично, — заметил Удилов.

— Цинично со стороны псевдо-Боннэр использовать Сахарова. А у Сахарова не любовь к ней, а болезненная привязанность. Это сродни наркотической зависимости.

Я посмотрел на Удилова. Он сидел с непроницаемым лицом, которое могло бы дать фору самому Железному Феликсу.

— Вы можете предложить Сахарову любую страну на выбор. Но он все равно останется со своей «хозяйкой».

— Я понимаю, о чем вы, — кивнул Удилов. — Как только появится новая информация и результаты по этой Боннэр-Мясниковой, докладывайте немедленно.

Я кивнул, пока еще не зная, что докладывать Удилову побегу буквально через двадцать минут. После того, как выслушаю отчет моих парней о подвигах лже-Боннэр во время Великой Отечественной войны.

Глава 22

Удилов направился к лестнице, а я свернул в коридор и прошел в свое крыло. В УСБ застал только Карпова и Даниила. Они сидели за одним столом, склонившись к монитору Даниного компьютера. Рядом стояла большая кружка, над которой вился дымок. Тут же в блюдце пряники и конфеты «Раковые шейки». Даня, не отрывая глаз от монитора, нашарил рукой пряник, откусил и снова протянул руку. Карпов, так же не глядя, взял кружку и сунул ее Даниилу. Я усмехнулся: надо же, как сработались, уже угадывают желания друг друга без слов.

— Приятного аппетита, — поприветствовал их.

Даниил вздрогнул, выплеснул чай на воротник рубашки и, отставив кружку в сторону, сказал:

— Хорошо, не на клавиатуру плеснул. Я как-то раз кофе пролил, так потом полдня сушил, разбирал, чистил. И все равно некоторые кнопки залипали.

— Выводы делай, — заметил Карпов, отодвигая кружку на край стола, подальше от техники. — Товарищ полковник, выяснили мы все по Мясниковой.

— Ага! У нас тут такие новости! — и Даня буквально расцвел, в который раз удивив прямо-таки детской непосредственностью.

Как у него это качество сочеталось с аналитическим складом ума, я себе не представлял, но иногда приходилось утешать парня, который сетовал, что его всерьез не воспринимают. Рассказывать ему про то, то улыбка, ямочки на щеках и вихор надо лбом делают его лет на пять моложе, и при его щуплом телосложении он становится похож на подростка, я даже и не начинал. Отделывался общими фразами: «А что ты хочешь, Даня, маленькая собачка до старости щенок», — обычно говорил ему в таких случаях. На что Даниил, насупившись, отвечал: «На больших столбах кошек вешают»…

— Докладывайте, — я повесил на вешалку полупальто, кинул сверху шляпу. — Что накопали? Не ошибусь, если предположу, что уже смотались в Красногорск?

— Не ошибетесь, Владимир Тимофеевич, — Карпов встал из-за стола, подал мне папку.

Я открыл, пробежал глазами первые страницы и присвистнул. Достал из дела фотографию и внимательно рассмотрел её. На фото наша лже-Боннэр стояла рядом с генерал-майором Власовым. Она не была красавицей, но харизма чувствовалась даже на черно-белой фотографии. Лихо заломленная пилотка с триколором на кокарде, ладно подогнанная власовская форма с орлом Третьего Рейха с правой стороны груди над накладным карманом.

Я внимательно пересмотрел все фотографии, прочел дело и, прежде чем отправиться к Удилову с докладом, распорядился:

— Остальные подтянутся, пусть меня дождутся.

Быстро вышел из кабинета и едва ли не бегом поднялся по лестнице. Папка с документами, казалось, жгла