Однако!

В итоге успокоилась на самом деле только Казуэ, но тайное очень быстро становится явным.

— Однако в последние дни до Нас доходит все больше слухов о том смущении умов, что случилось в Новом Орлеане, — продолжил я чтение письма. — Издалека не видно, те ли же это идеи, что пагубно влияют на неокрепшие души в Нашей Империи. Тем не менее, наблюдать за тем, как подрываются устои веры и человеческого достоинства, без прискорбия невозможно. И хотя Мы не желаем прибегать к строгим мерам…

Ну вот! Немного признания, недовольство и приказ, выполнение или невыполнение которого станет для меня приговором. Я собрался с силами.

— Мы почитаем необходимым укрепить духовную опору Наших соотечественников и их боевых товарищей за океаном. Посему Мы просим Вас как Нашего друга и представителя за океаном принять все меры к сооружению там храма Святой Екатерины или Святого Александра Невского, дабы он служил маяком веры для заблудших душ. Сие дело, Мы уверены, поможет умиротворить умы, воззвать их к истинным ценностям и еще более прославить Наше дело в сем крае. Да хранит Вас Господь. Николай.

Я закончил письмо, и такого от русского императора я точно не ожидал. Вот всегда казалось, что его излишняя религиозность — это минус, который мешает принимать необходимые стране решения. А в итоге сам чуть не попал под каток абсолютной монархии, и именно вера смогла стать той общей нитью, что связала мои планы и ожидания царя. Удивительно.

— Царь хитер, — поделилась своим мнением Казуэ. — Понимает, что нам непросто, но не стал связывать руки. Наградил и дал задание. Поругал за наши идеи и позаботился о том, чтобы в Сан-Франциско появились и его собственные.

— А еще он дает нам выбор, вы заметили? — спросил Татьяна, и Огинский тут же кивнул. А вот я, Казуэ и Буденный только переглянулись.

— Какой выбор?

— Два храма на выбор.

— Но разве это так важно? Мы хоть оба построим, причем таких, что старые соборы будут им завидовать.

— Дело не в самих храмах, а в святых, — пояснила княжна. — Вспомни! Святая Екатерина — это мудрость и стойкость веры против всяких ересей, понимаешь? А Александр Невский — покровитель воинов и, что сейчас важнее, защитник Руси от иноземцев. Так что это именно выбор.

Я понял. И неожиданная развилка оказалась гораздо сложнее, чем показалось на первый взгляд. Мягкий и пушистый царь незаметно показал и свой хищный оскал.

Глава 20

Символический ответ, который накладывает на тебя совсем не символические обязательства. А хотелось бы наоборот! Впрочем, а что, если дать ответ, которого от нас не ждут? И пусть уже в Петербурге думают, как это интерпретировать. А решат поговорить прямо, так и слава богу.

— Строим оба, — решил я, мысленно прикидывая, сколько еще рабочих нужно будет завезти в Новый Орлеан.

И денег! С последними вообще повезло… И я сейчас даже не про международные контракты. Будь у меня только они, то смысла бы в них было чуть. Ну какая польза обычным жителям американского юга от франков, рублей или иен, если на них нечего купить! Нет, к нам везли товары, но их хватало в лучшем случае на половину того, что я обещал людям за их труд. А так мы еще продавали еду. Мы строили дома и выгребали у людей деньги за очередь, за ежемесячные платежи в кооператив, за то же подключение света или домашнего радиоприемника. Хватало ли этого? Тоже нет! Но мы стали брать плату еще и за обучение на редкие специальности — двойная польза: и вымывание из людей выданных им долларов, и получение новых полезных специалистов.

В общем, инфляцию удерживали почти в рамках… А потом пришла Элис с ее идеей личного автомобиля. Просто слова, но я дал добро, на производстве прикинули себестоимость, а совет начал составлять очередь из желающих… И туда записалось больше людей, чем пришло на выборы совета Сан-Франциско. Очень показательно, и пусть с момента захвата города его население только растет, но все же… Мы раскинули эту практику на другие города. Лос-Анджелес, Финикс, Тусон, Эль-Пасо, Сан-Антонио, Хьюстон и вот Новый Орлеан. И везде люди были готовы идти и тратить оставшиеся на руках деньги, выплачивая первые платежи за еще даже не собранные машины.

Вернее, тестовые уже ездили по городам, словно бесплатная реклама. Но там каждый день столько узлов умирало, что о переводе «Дикси» в открытую продажу было еще слишком рано думать. А вот мечтать — вполне. И люди мечтали. Я никогда не говорил это вслух и особенно Элис, но одна эта идея принесла нам в плане воодушевления народа не меньше, чем пара захваченных штатов. Возможно, в том числе и поэтому я сегодня решил пригласить девушку лично принять участие в обсуждении будущих планов.

— Это интересное совпадение, — тем временем привлек к себе внимание Огинский. — Нам нужно строить храмы, а буквально сегодня утром мне пришли телеграммы сразу от двух архитекторов. Они узнавали, не найдется ли у нас для них работы.

— Что за архитекторы? И, главное, как быстро эти архитекторы-неамериканцы смогут сюда приехать? — спросила Казуэ.

— Они американцы, — под общие улыбки ответил Огинский. — Так что меньше недели. И это только из-за того, что им придется своим ходом добираться от американского куска железной дороги до нашего.

— Но… Как? Они поддерживают наши идеи? Думала, архитекторам неплохо платят. Или это неудачники какие-то?

— На счету Даниэля Бернема несколько крупных зданий в Чикаго, а в 1902-м он построил 10-этажный небоскреб в Нью-Йорке. Его называют пионером стальных конструкций, что позволяют домам подбираться все ближе к солнцу. А второй — Луис Салливан…

— Сам отец небоскребов, — Казуэ показала, что тоже читает американские газеты.

— Точно. Так что опыт у них гарантированно есть. Другой вопрос, подойдет ли он для наших целей.

— В каком стиле они работают? — задумался я.

— Бернем — это бозар, — Огинский заметил, что не все в курсе термина, и пояснил. — Неоисторизм с опорой на средневековые формы. Они по умолчанию приземленные и тяжелые, но новые технологии дают им возможность выйти за собственные рамки…

— Подходит, — решил я, мысленно представив, что из этого может получиться. — Свяжитесь и попросите подготовить несколько вариантов для храма Александра Невского. Учитывая смыслы, ему как раз подойдет что-то такое.

— А второй