— Полностью согласен, — закивал Буденный. — Сейчас мы сохраняем возможность ответного удара вдоль всей линии Сансет Роут. Уйдем — и сами лишим себя половины арсенала. Чем уже поле боя, тем сложнее нам будет использовать наше преимущество в маневренности, а врагу проще свое — в силе.

Элис заметила, что при ней явно не проговаривают какие-то военные детали, но все остальные и так понимали, о каких именно планах говорит усатый полковник.

— Давайте сразу скажу — отходить мы точно не будем, — подвел черту Макаров. — Даже не по военным причинам, а просто потому, что мы не можем бросить тех, кто нам доверился. Проигрыш в бою мы себе позволить можем — неприятно, но мы справимся. А вот предательство сразу поставит крест на любых наших попытках найти свое место на этой земле.

— Американцы предавали своих союзников и обманывали врагов. Не раз, — снова уколола японка, бросив томный взгляд на Элис.

— Они и не обещали другого, — генерал задумался. — Скорее я бы сказал, что они пришли, показали силу, и эта сила стала гарантией их места на континенте. Любая подлость, пока она не делает САСШ слабее, не будет менять этот безусловный договор. Таковы правила, и пусть они чем-то напоминают статус-кво первобытного мира, они работают. Мы же пришли сюда на других условиях.

— Мы обещали людям справедливость и лучшую жизнь, — добавила княжна. — Это лучше первобытного мира янки, и те, кто оказался достаточно далеко от силы САСШ, сразу же сменили сторону. Это логично: стремиться туда, где солнце ярче, воздух свежее и трава зеленее.

— Все верно, — кивнул Макаров. — Наши правила сложнее, они накладывают на нас самих больше ограничений, но они привлекательнее. При прочих равных большинство психически здоровых людей выберет наш мир…

— Почему психически здоровых? — не выдержала Элис.

— Первобытная схема очень привлекательна для тех, кто мог бы рассчитывать занять место на ее вершине. Представьте, у нас есть сто рублей на сто человек. Можно поделить их по рублю каждому: маловато, но справедливо, и всем хватит на жизнь. А можно, если считаешь себя лучше других, замахнуться на десять рублей из ста или даже на девяносто — если уж брать от жизни все, то зачем сдерживаться. И пусть остальным нужно будет уже не жить, а выживать на десять копеек — вождей и лучших воинов племени это не волнует.

— Чарльз Дарвин в 1859 году писал, что естественный отбор — это часть эволюции, — напомнила Элис.

— Кажется, люди еще пару веков назад решили, что могут вести себя не так, как животные.

— И это говорит человек, который, как вы только что прочитали в письме отца, напомнил всему миру о праве силы.

— И это только одно из противоречий в его словах, — Макаров улыбнулся. — Я привел сюда два полка. Разве два полка — это сила для целых четырех штатов? Мне вот кажется, что нет. Подумайте, разве мы стремимся хоть где-то заменить старых вождей?

— Вы скорее шаманы, которые притащили с собой новых духов.

— О том и речь. Мы принесли идеи, более сложные, но привлекательные. И если мы уйдем, то разрушим свою главную силу. Нам больше никто не поверит. И если для янки это ничего не значит, пока они сильны, то для нас это был бы самый настоящий конец. Ваш отец, Элис, очень умный человек, раз догадался об этом и попытался разрушить все наши успехи столь малой ценой.

— И вы позвали меня, чтобы сказать об этом в лицо?

— Хотел убедиться, не пропустил ли чего, — Макаров улыбнулся. — А еще я планирую выполнить просьбу вашего отца из конца письма. Вы же еще не уезжаете?

— Никак нет, — фыркнула девушка.

— Тогда я включаю вас в гражданскую администрацию Луизианы. Совет принимает законы, администрация — следит за тем, как они воплощаются в жизнь. Вас, Элис, ждет непростая задача. Очень скоро здесь станет еще больше людей, их нужно будет постоянно перемещать, и вам необходимо будет обеспечить транспорт, жилье и питание. Естественно, не лично вам, но мне бы хотелось, чтобы вы понимали и общие задачи.

— Я понимаю. И кто будет руководить этой администрацией?

— Карл Оттович Брюммер. Завтра утром он будет ждать вас на площади Лафайет, составите ему компанию в инспекционной поездке.

Элис кивнула. Кажется, часть собрания, в которой ей позволялось принять участие, подошла к концу. Девушка попрощалась, выбралась на улицу, уселась в экипаж — в отличие от некоторых ей-то приходилось пользоваться лошадьми, а не машинами. И только внутри, закрыв дверь и убедившись, что вокруг нет никого постороннего, она позволила себе расслабиться.

Паника, все это время сдерживаемая внутри, вырвалась наружу. Дыхание стало тяжелым, девушке даже пришлось сорвать верхнюю пуговицу платья, чтобы перестать задыхаться, и даже так она пришла в себя только минут через десять. Отец! Ну как он мог!

В отличие от всех остальных Элис увидела в его письме и то, чего никогда бы не смогли заметить посторонние люди. Последняя фраза была вовсе не заботой о ней. Он называл Макарова врагом, он признавался, что не может добраться до него на расстоянии, а потом просил место рядом для нее… Для чего? Ответ был очевиден.

Наивный русский генерал считал, что главная сила их Новой Конфедерации — это идеи. Глупец! Главная их сила — это новый удачливый вождь, который живет по тем же правилам, что и весь остальной мир. Именно поэтому тот же Макаров не стал управлять этим набегом издалека, а лично повел войска и в Техас, и в Луизиану.

Он — вождь, а место вождя — впереди строя. Только тогда за ним начинают идти люди. Вожди очень опасны: их харизма, их сила может разрушить мир. Но в то же время у них есть и явная слабость. Они — люди, а люди смертны. Один выстрел, один взрыв, и вся идея Новой Конфедерации превратится в пепел. Ей нужно просто решиться.

Отец и сам Макаров уже дали ей для этого все возможности. Дело только и только за ней.

* * *

Только когда за Элис закрылась дверь, рука, сжимавшая рукоять пистолета, расслабилась. Не знаю, что на меня нашло, но где-то в середине разговора в