Сердце пропустило удар.

— Когда?

— Часа три назад.

Я вскочил. Солдаты, нанятые Рябовым. Беглые каторжники. Они не просто сидели и ждали. Они уже вели разведку. Изучали нашу оборону. И они были профессионалами, раз смогли найти и оценить ловушки Игната.

Я выскочил из конторы.

— Игнат! Тревога! — крикнул я. — Всех людей — в ружье!

Через минуту поляна гудела, как растревоженный улей. Волки высыпали из казармы, на ходу проверяя винтовки. Мои артельщики, хватали топоры.

— Что случилось, командир? — Игнат подбежал ко мне, его лицо было суровым.

— Разведка Рябова. Двое. Осмотрели наши старые позиции и ушли. Они здесь, рядом. И они профи.

Я запрыгнул на крыльцо, чтобы меня видели все.

— Слушать мою команду! — мой голос перекрыл шум. — Это не нападение! Пока. Это проверка. Они хотят посмотреть на нашу реакцию. Мы дадим им то, что они хотят увидеть! Игнат, твои люди — в оцепление. Занять позиции по периметру, как в прошлый раз. Но не прятаться! Встать в полный рост. Чтобы вас было видно. Чтобы они поняли, что мы их ждем! Артель — прекратить все работы! Собраться у сруба. Взять оружие. Стоять молча.

Это был рискованный ход. Я не прятал своих людей. Я, наоборот, выставлял их напоказ. Я демонстрировал силу. Я посылал невидимому врагу четкий сигнал: «Мы вас видим. Мы готовы. И нас много».

Час мы стояли в полном молчании. Напряжение было почти физически ощутимым. Солнце пекло. Пот стекал по спинам. Но никто не шелохнулся. Это была война нервов. И мы должны были ее выиграть.

Наконец, Фома, сидевший на своем наблюдательном дереве, подал условный знак: две короткие трели, как у сойки. Чисто. Они ушли.

Я дал команду «отбой». Люди с облегчением выдохнули.

— Они не нападут сегодня, — сказал я Игнату, когда мы снова остались одни. — Они соберут информацию, доложат Рябову. И он будет готовить удар. Но теперь он знает, что нас голыми руками не взять.

Глава 18

Напряжение спало так же резко, как и возникло. Оно не ушло совсем, нет. Оно просто сменило агрегатное состояние, превратившись из острого, колючего страха в густую, вязкую тревогу. Люди разошлись, но разговоры были тише, движения — резче. Каждый, берясь за топор или лопату, нет-нет да и бросал взгляд на кромку леса, будто ожидая, что оттуда в любой момент может выскочить рябовский головорез. Это было плохо. Страх — плохой работник. Он изматывает быстрее самой тяжелой каторги.

Я понимал, что эту нервную, взвинченную энергию нужно срочно направить в мирное русло. Дать им задачу, которая захватит их целиком, не оставив времени на пустые домыслы и переглядывания.

— Егор! Михей! Петруха! Ко мне! — крикнул я, спускаясь с крыльца. — Остальные — продолжать работу! Золото само себя не намоет!

Троица подошла, с недоумением глядя на меня. Егор вытирал потные ладони о штаны. Михей, как всегда, молчал, но в его темных глазах читался вопрос. Петруха, чья нога после моего лечения уже почти зажила, опирался на самодельную палку, но в его взгляде горел живой интерес. Он был из тех, кому вечно нужно что-то мастерить.

— Пока Елизар с Фомой наши глаза и уши в лесу, сидеть и ждать мы не будем, — начал я без предисловий. — Задачу по постройке горна никто не отменял. Наоборот, ускоряемся. Рябов дал нам передышку, и мы используем ее.

— Так мы и так, Андрей Петрович, — прогудел Егор. — Глину месим, камень таскаем. Основание почти готово. Дальше стенки класть.

— Стенки — это полдела, — отрезал я. — Мне нужен не костер, обложенный камнями. Мне нужен инструмент. Инструмент, который даст нам жар, способный плавить не только золото, но и железо, если понадобится. А для такого жара нужен постоянный, сильный поддув. Нам нужны меха.

Мужики переглянулись.

— Меха — это дело серьезное, — покачал головой Егор. — Кожу надо. Хорошую. Бычью или лосиную. А где ж ее взять? Лося еще выследить да завалить надо, а потом шкуру выделать — это неделя, не меньше. Да и получится ли…

Он был прав. Это был самый очевидный и самый долгий путь. Путь, времени на который у нас не было.

— Кожи у нас нет, — согласился я. — Значит, обойдемся без нее. Мы сделаем ветер сами.

Они уставились на меня, как на сумасшедшего.

— Это как же, Петрович? — недоверчиво спросил Петруха. — Ртом, что ли, дуть будем? Аль шапками махать?

— Почти, — я усмехнулся. — Только махать будем не шапками, а лопастями. Петруха, ты у нас по дереву мастер. Найди мне четыре крепких полена, желательно сосновых, без сучков. И сделай из них доски. Тонкие, но прочные. А вы, — я повернулся к Егору и Михею, — ищите ровный, крепкий дрын, с руку толщиной. Будем делать вертушку.

Следующие несколько часов я превратился из командира в прораба странного, непонятного строительства. Артельщики, работавшие на шлюзе, то и дело с любопытством поглядывали в нашу сторону. Там, у котлована будущего горна, развернулась деятельность, не имевшая ничего общего с добычей золота. Петруха, матерясь сквозь зубы и то и дело сплевывая, тесал топором и ножом поленья, превращая их в подобие плоских досок. Я стоял над ним, заставляя добиваться почти одинаковой толщины. Егор и Михей притащили идеально ровную молодую осину, которую я заставил их ошкурить и отполировать до блеска.

Когда четыре деревянные лопасти были готовы, я взял у Игната бурав и принялся за самую тонкую работу. Я закрепил лопасти на конце осины под углом, крест-накрест, создавая то, что мои артельщики могли бы назвать лишь «странным крестом».

— И что это за мельница? — не выдержал Егор, скрестив руки на могучей груди.

— Это то, что заставит огонь в нашем горне реветь, как сатана, — ответил я, проверяя крепления. — Теперь самое главное. Передача.

Я набросал на утоптанной земле чертеж. Два круга — один большой, другой маленький. Соединенные линией.

— Петруха, сможешь вырезать из дерева два цельных круга? Один вот такой, — я очертил палкой круг диаметром в пару аршин. —