— С этим у нас, я думаю, всё в порядке. Вильям купил соседний дом и начал перестраивать его под гостиницу. Там в глубине сада тоже есть флигель, и Матвей Филиппович попросил отдать его под контору. Я разрешила, и сейчас ты там в любую минуту можешь узнать обо всех наших делах, кроме сосновских и тороповских.

— Интересно, а их ты почему решила выделить? — удивился я.

— А помнишь, ты мне как-то сказал, что не надо все яйца складывать в одну корзину.

— А у тебя что, появились основания предполагать, что он нечист на руку?

— Нет. Но береженого Бог бережет. А самое главное, сапоги должен тачать сапожник, а пироги печь пирожник.

— Тоже верно.

Мы выехали на дорогу на Малоярославец, и мое сердце просто запело. Я еду домой, к себе домой.

На границе нашего имения нас встречали, наверное, все жители наших имений и сербы. Ликование было всеобщим. Все, абсолютно все, вернулись живые и здоровые и помогли своему барину спасти брата.

Потом была великолепнейшая баня, такой же поздний ужин, счастливые Пелагея с невесткой и радостная и счастливая Ксюша. Она быстро подружилась с Василием, и они на пару неожиданно устроили такие бега по нашему флигелю, что я всерьез опасался за его судьбу.

Наша спальня, которая была отремонтирована и переделана так, что ничего не напоминало об инциденте с Каневским, показалась мне раем на Земле, когда я наконец-то оказался в постели.

За время дороги домой я основательно выспался, хотя и говорят, что это нельзя сделать про запас. Но у меня как раз было именно такое чувство, по крайней мере, спать совершенно не хотелось.

Анна со счастливой и безмятежной улыбкой спала у меня на груди, а я лежал и анализировал всё услышанное и увиденное за последнее время.

Мне вдруг вспомнились слова Анны, что Соня, то есть Софья Павловна, нынешняя жена генерала Чернова, написала, что ей очень хотелось бы поговорить и рассказать, на что способно оскорбленное женское достоинство.

Анна сразу же подумала об отвергнутой жене генерала Чернова, но это понятно — у кого что болит. Анна резонно опасается какой-то мести мне со стороны этой неизвестной ей женщины.

Я вообще-то её тоже не знаю и гарантированно не узнаю, если встречу.

Но Софья Павловна сейчас в Лондоне и ведет там образ жизни, как об этом отозвалась Анна, светской львицы.

И она, конечно, в курсе всех великосветских сплетен лондонских салонов. Я читал, а самое главное, слышал уже здесь, в XIX веке, про любовную интригу уже королевы Виктории и нашего цесаревича Александра. И что там все зашло достаточно далеко, по крайней мере, в чувствах.

Об этом косвенно свидетельствует отказ королевы от своего первого имени Александрина, данного ей при крещении в честь императора Александра Первого. Англичане тогда еще тепло относились к России, всего каких-то неполных пять лет назад избавившей их от корсиканского чудовища.

А что, если эти слова относятся к королеве? К её оскорбленному женскому достоинству? Возможно, что наш цесаревич говорил или даже обещал что-то такое, от чего мужчина не может отказываться ни при каких раскладах, если он конечно настоящий мужчина, а не производитель.

В Лондоне он был, естественно, в гвардейском мундире, и оскорбленная женщина, получившая теперь власть, мстит, но не существу, а всего лишь форме, в которой было это существо.

Хотя насчет гвардейцев это могло относиться к предыдущей теме. Тут я вспомнил о депрессии, которая была у королевы после рождения сыновей, понял, что немного запутался и решил, что пора спать.

Но сон не шел. Вот хоть ты тресни. Поэтому через какое-то время мои мысли вернулись к той же теме.

Итак, что мы имеем. Несколько лет назад, а конкретно меньше десяти, на Кавказе, в районе, где идет нынешняя война с горцами, стал появляться турецкий паша, который покупал у горцев попавших в плен русских офицеров, раньше служивших в гвардии.

Война, она любая это большущая мерзость и грязь и в первую очередь человеческая. А тут всё идет уже не один десяток лет и не видно ей конца и края. Обе стороны давно уже переступили кучу всяких красных линий, ничему не стоит уже удивляться.

Набрав десяток-полтора пленных, исчезал, а затем появлялся вновь. Как выяснилось, пленных русских офицеров он отвозил на продажу в Александрию посланцам Солиман-бея.

Кто такой этот Солиман-бей? Я этого не знал даже приблизительно, а вот Милош очень подробно и рассказал её мне и Василию.

Это на самом деле не египтянин, а французский офицер, участник наполеоновских войн, Жозеф Севе, или полковник Жозеф Сельва.

Он вроде бы принимал участие в Трафальгарском сражении, моряком естественно. Потом, сойдя на берег, воевал в гусарах в Италии, Германии, России и участвовал в битве при Ватерлоо полковником у маршала Нея.

Оказавшись, как многие французы после окончательного падения Наполеона, на мели, красавчик Жозеф попытал свое счастье в качестве альфонса, затем крестьянина и торговца. Даже пытался жениться, но везде терпел фиаско. И в итоге покинул Францию и поступил на службу к Мухаммеду Али Египетскому.

А вот на новой службе дела у полковника Сельва пошли очень удачно. Он сброд из молодых вчерашних феллахов, кочевников и негров сумел превратить в регулярную армию, в которой старшими офицерами были выходцы с Кавказа. Эта армия показала высокую эффективность и стала опорой правителю Египта.

Христианское вероисповедание Жозефа Севе стало затруднять его карьерный рост, поэтому он принял ислам, став Солиман-беем или иначе Сулейман-беем.

Вероятно, он и его офицеры из кавказских горцев были высокого мнения об офицерах русской гвардии, а так как в средствах Солиман-бей не был особо ограничен, то нашел беспринципного турецкого пашу, который начал выполнять его скользкие поручения.

И если это так, то есть все шансы разыскать русских офицеров, оказавшихся в Египте, и спасти. Вернее, попытаться это сделать. Они наверняка там в качестве каких-нибудь иностранных инструкторов у Солимана, и некоторые наверняка пошли по его пути.

В последней войне с Турцией, закончившейся совсем недавно, полгода назад, Мухаммеда Али хорошо прогнули европейцы, в том числе и русские. Он фактически потерпел поражение, и поэтому последняя партия пленных офицеров Солиману не нужна, и здесь неожиданно на сцене появляются англичане.

Потрясающе рабочая версия, в которой фактически пока нет изъянов. Теперь надо пришить к ней мерзопакостных жителей туманного Альбиона с бабской обидой их королевы. Происхождение её обиды лежит на поверхности и скорее всего так и есть. На поганом острове последние