— Хорошо, — спустя минуту, кивнул он. — Если вы не против, — обратился он уже к купцу, — то мы составим предварительный договор. Без обозначения конкретного срока начала поставок, только обозначим объемы и цену. Срок же… его мы скажем вам позже, но не далее следующего месяца.

— Хорошо, меня устраивает такой вариант, — кивнул купец.

— Тогда… — протянул отец и завертел головой. А вскоре и увидел того, кого искал — Дмитрия Борисовича. — Видите мужчину? — аккуратно, чтобы это не бросалось в глаза, показал на Кряжина отец. — Это наш стряпчий. Через него почти все в Дубовке оформляют договора такого рода. Предлагаю обратиться к нему за помощью.

Отказываться Михайлюк не стал, и мы сделали перерыв. Отцу хотелось курить, купец тоже грешил этой привычкой, вот они и двинулись к окнам. Курить в буфете тетя категорически запрещала — все та же ее нелюбовь к запаху курева. Проходя мимо Кряжина, отец приостановился, перекинулся с ним парой слов, и продолжил свой путь. Впрочем, вскоре и Дмитрий Борисович извинился перед своим собеседником, и тоже пошел к окнам. Ну а мне оставалось лишь подозвать официанта, да заказать чего-то посущественнее морса.

Через десять минут отец с купцом вернулись, вполне довольные друг другом. С Кряжиным они договорились встретиться завтра утром. Все равно тот к нам придет со своим знакомым — оформлять нашу сделку на представительство Дмитрием Борисовичем меня в патентных ведомствах. Вот и купец подойдет для подписания договора. Вечер оказался на удивление плодотворным. Плотно поев, я решил не оставаться на спектакль, все равно уже его видел и, попрощавшись с купцом и предупредив отца, отправился домой.

* * *

Василий Емельянович Губин, капитан-исправник Дубовского уезда, неторопливо ехал на лошади к владениям помещика Винокурова. Он уже объехал владения князя Белова, традиционно получив порцию ненавидящих взглядов от крестьян, сдавленные шепотом проклятия в спину и свернутые в трубку ассигнации от князя за молчание. Будь иначе, и на имя губернатора ушла бы депеша, после которой князь потерял бы все. И оба это прекрасно понимали. А про «прошлые случаи» оба бы молчали. Капитан — это понятно, а князь — чтобы не усугубить собственное положение.

Из полученных денег требовалось еще и «отстегнуть» часть десятским, что размещались и жили на территории князя. Но это и на обратном пути можно сделать.

Сейчас же капитан просто рутинно добирался до поместья Винокуровых. Он уже знал, что самого Сергея Александровича дома нет — в отъезде, но это и неважно. У этих чистюль Винокуровых никогда ничего не происходит по его, капитана, части. Жалобы крестьяне пишут, но больше друг на друга. Да и причин на барина обиду держать у них нет. Поэтому ничего нового от визита Василий не ждал.

К поместью он прибыл ближе к обеду. Навестив первым делом хозяйку — приличия все же соблюдать нужно, и с аппетитом подкрепившись за барским столом, Василий Емельянович отправился в деревню. Нужно было посетить местного десятского — Мирона Оглобова. Ну и жалобы крестьянские собрать, да отметки о смерти кого из крестьян взять, если таковые были.

В том, что умершие были, капитан убедился буквально через минуту, как подъехал к подворью десятского. Рядом с домом старосты, из сарая раздавался горестный плач. Надрывный, но такой знакомый — не раз капитан слышал этот ритуальный вой, который устраивали крестьянки по усопшим. Идти к дому старосты капитан не стал, решив сразу найти своего подчиненного и узнать все из первых рук.

Мирон нашелся в своей избе, где проживал с самого детства. Крепкий мужик, около тридцати лет, был уже третий год подряд выбран деревней в десятские, да и утвержден на этой должности самим капитаном. Какая ему разница, кто здесь будет занимать эту должность? Другое дело — у князя Белова. Вот там за кандидатурой десятских капитан тщательно следил, и не утверждал тех, кто посмел бы сказать хоть слово против князя, порушив такую удобную и прибыльную схему офицера.

— Здравствуйте, Василий Емельянович, — вытянулся перед Губиным Мирон.

— И тебе не хворать, — отмахнулся капитан, присаживаясь на табурет к столу. — Кого там отпевают?

— Акима, конюха Винокуровых.

— И когда он преставился? Да от чего? — удивился капитан.

И в то же время навострил уши. Смерть дворового слуги помещика показалась ему странной. В последний раз, как он его видел, тот ничем не болел. Да и сейчас не время для хвори — это для осени, да весны привычно. За лошадью не уследил, да та его лягнула? Али перепился и неудачно упал? На чей-нибудь кулак несколько раз. Такое капитан вполне допускал, так как о характере слуг всех помещиков собирал самую тщательную информацию. Вот от таких как Мирон и узнавал все подробности. Мало ли когда пригодится.

— Перепил, да до новой служанки Винокуровых домогался. Вот его Сергей Александрович и отходил плетью. Да так, что Аким четыре дня после этого провалялся, не вставая, да так и отдал богу душу.

— Так-так-так, — глаза капитана лихорадочно заблестели.

Чистоплюи Винокуровы подставились! Теперь-то можно будет и потрясти их мошну. Иначе — он, как образцовый страж закона, зафиксирует смерть дворового слуги от рук помещика. А за такое положена тюрьма. Даже если смерть непреднамеренная.

— И когда это было?

— Наказал в начале недели, а преставился Аким вчера.

— А Винокуров когда уехал?

— Дык, во вторник, — пожал широкими плечами Мирон.

«Получается, Сергей Александрович своего слугу в понедельник почти до смерти запорол. Понял, что наделал, да в Дубовку кинулся! И служанку свою увез. Как Григорий Александрович от этого переживал-то, — усмехнулся про себя капитан. — И для чего это все? Чтобы от себя подозрения отвести? Мол, при мне тот жив был, а когда помер, так меня и не было здесь. Но нет, шалишь… Так оно не работает. И стоит Ольге Алексеевне это объяснить».

Перед тем, как вернуться к помещице, капитан уточнил — кто был свидетелем наказания Акима, как он выглядел после того, были ли у него шансы выздороветь после наказания, али нет. Покинув все послушно рассказавшего Мирона, Василий Емельянович сходил до сарая, где отпевали конюха. В гробу и правда лежал знакомый по прошлым приездам мужик. Тощий и бледный. Капитан не поленился и, несмотря на возмущение воплениц, перевернул тело, осмотрев спину Акима. Удовлетворенно кивнув, офицер вновь пошел к