Осмотр помещения, к сожалению, меня не успокоил. Напротив, пришла мысль сбежать. «Вернусь и попрошу, нет, потребую от этого царька-референта объяснений!» – я предпринял неуклюжую попытку, не оборачиваясь к Ней спиной, открыть створки двери. Безуспешно! Мне никак не удавалось повернуть массивную ручку.

– Александр Стефанович, его высокопревосходительство господин Адмирал ожидает вас, – сказала она мелодичным, негромким голосом.

Удивительным образом ее обращение ко мне по имени-отчеству и, в особенности, ее голос воскресили меня к жизни. Она просто человек! По всей видимости, служит секретарем этого таинственного чиновника. Я перестал цепляться за злополучную дверную ручку и прошел к ней. Не зная, что сказать, молча достал неоднократно выручавшее меня письмо с намерением показать его ей.

– Полно, Александр Стефанович, в этом нет никакой надобности, вас ждут, не следует мешкать в такой ситуации, – она показала глазами на следующую дверь.

Ничего другого не оставалось, как только подчиниться ее распоряжению. Уже отойдя от нее к двери, я спохватился.

– Э-э-э, будьте любезны, сообщите мне имя и отчество.

– Алиса Сергеевна.

– Не ваше имя и отчество, но адмирала – уточнил я и отметил, что вышло несколько хамовато.

– Его высокопревосходительство господин Адмирал любит, когда к нему так и обращаются: «Ваше высокопревосходительство господин адмирал», – корректно ответила она на мой вопрос.

– Впрочем, только для вас, Александр Стефанович, – она едва заметно, одними глазами, улыбнулась, – Раиф Фанузович Бахметьев.

От услышанного сердце мое тревожно забилось, а в месте, которое китайцы называют «полем киновари», что-то заурчало, к счастью, достаточно тихо. Я поблагодарил секретаря и попытался обдумать полученную информацию. В Российской империи не могло быть флотоводца с таким именем и отчеством, и все же, адмирал, несомненно, не только существовал, но и ждал меня за этой последней дверью.

Предположим, он называет себя, скажем, Роман Федорович. Что это может ему дать? Ничего! Никто не может сделать в военно-морском ведомстве карьеру, имея подобную родословную. Генерал от кавалерии Раиф Фанузович такой-то, это звучит! И все же, Бахметьев, Адмирал Императорского Российского Военно-морского Флота. Уже войдя в кабинет чиновника, я внезапно сообразил: «Адмирал по особым поручениям!». Последняя мысль настроила меня против человека, приславшего письмо. Не ожидая ничего хорошего, я пожалел, что столь доверчиво отправился на эту встречу.

V

Кабинет был размером с поле для гольфа. В других обстоятельствах подобный размер, несомненно, произвел бы на меня впечатление, но не сейчас. Я так устал от всего, ранее виденного в здании Адмиралтейства, что испытывал лишь чувство холодного любопытства.

Хозяином кабинета оказался весьма упитанный мужчина лет пятидесяти. Был он невообразимо круглым. Округлым казалось тело. Крупная голова походила на футбольный мяч. Даже пальцы напоминали сардельки.

Чиновник сидел за огромным, словно палуба боевого фрегата, столом и перебирал бумаги. Не поднимая головы, он приказал: «Садитесь!» – и жестом указал на стул, ближний к своему столу.

По толстому, персидскому ковру, покрывающему пол, я прошел через весь кабинет и сел на указанное мне место.

Чиновник, по-прежнему не поднимая головы, стопкой сложил бумаги и нервным движением убрал их в картонную папку на шнурках.

– Господин Любарский, отчего вы задержались? – с места в карьер начал он разговор и впервые бросил на меня колючий взгляд.

Глаза были карие, левый глаз немного больше правого и на тон светлее. Адмиральский мундир совершенно не подходил этому человеку, создавалось впечатление, что присутствуешь на плохом спектакле, где режиссер по недомыслию выбрал на роль человека военного не того актера. Пухлое, безупречно выбритое лицо подпиралось высоким, «воротником-стойкой» и это в сочетании с лишенной волос круглой головой придавало чиновнику комичный вид. Строгость взгляда и крепко сжатые губы, напротив, говорили наблюдательному собеседнику, что к хозяину кабинета стоит относиться со всей серьезностью.

Тон голоса Бахметьева и смысл вопроса были оскорбительными, но интеллигентный человек должен сдерживать свои чувства. Я молча смотрел на него и ждал развития событий.

Адмирал вскочил, выбежал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету. Роста он оказался небольшого и, несомненно, отличался холерическим темпераментом.

– Господин Любарский, дело, по которому я пригласил вас, имеет государственное значение. Прежде, чем я посвящу вас в него, дайте слово дворянина, что сохраните в тайне услышанное, – безапелляционно потребовал владелец кабинета.

– Могу ли я уйти прямо сейчас, пока не посвящен в это дело? – я старался говорить спокойным, уверенным голосом, как и полагается врачу.

– Господин Любарский! – чиновник повысил голос – У вас нет такой возможности, вы не можете так просто уйти из этого кабинета! – слово «этого» он интонационно выделил.

– Позволю себе напомнить вам, что я – гражданское лицо, представитель уважаемого цеха, и на меня не распространяется власть вашего ведомства, – в моей груди клокотала холодная ярость, и я почувствовал, как каменеет лицо.

«Да кто ты такой? Изволь так разговаривать со своим денщиком, а я потомственный дворянин и врач!» – вертелись на кончике моего языка едкие фразы, но я благоразумно сдержался.

Адмирал остановился напротив и тяжело смотрел на меня.

«Ба, да у него ноги истинного кавалериста» – азарт схватки все сильнее охватывал меня.

– Не забывайтесь, господин лейтенант, я все же старше вас по званию. В России нет гражданских медиков, и отставных медиков нет, в лучшем случае есть, скажем так, медики временно уволенные в запас. С сегодняшнего дня вы вновь на военной службе, вот бумаги, – произнес чиновник неожиданно совершенно спокойным голосом и отчего-то очень тихо.

От этой фразы мне стало страшно, и неприятно вспотели ладони. Вспомнились перипетии моей службы на Восточных окраинах Империи. От пустынь Туркестана до побережья Великого океана кидала меня жизнь по городкам и гарнизонам. Больших нервных потрясений стоила мне Туркестанская компания под началом Белого генерала. Окончательно расшатав нервы и устав от пустыни и войны, я большими хлопотами добился перевода на берега Великого океана, где, как наивно предполагал, были вода и мир. Однако война догнала меня и там… Выход в досрочную отставку обошелся дорого. Потеря воинских чинов и званий была лишь малой частью платы, которую мне пришлось заплатить за обретение гражданской свободы. Я считал, что навсегда перевернул эту страницу книги моей жизни, оказалось, что нет.

– Господин Любарский, ситуация не настолько трагична, как написано на вашем лице, – я отметил, что чиновник вновь обратился ко мне, как к гражданскому лицу, и несколько приободрился.

– Чем могу быть полезен, и как прикажете обращаться к