Я только руками развел.

— Эмиль Эмильевич, если вы все решили, то зачем вам советчик? Поступайте так, как вам сердце подскажет.

Давать кому-то советы в таких делах — слуга покорный. Все равно поступят по-своему, а нет — тебя же потом и упрекнут.

А Карандышев… Как говорится, нет слов.

Глава 18

Вторая жена

Утром, после завтрака, отправился в дом Десятовых. Анна Николаевна попыталась напоить раннего гостя чаем, но уже некогда. Нужно же Леночку в школу, то есть, в гимназию проводить, узнать — довел ли вчера «кавалер» ее до дома, а самое главное — не сердится ли невеста за то, что ее бросил на катке?

К счастью, Леночка на меня не сердилась, Анатолий, вместе с Алексеем до дома ее довели, а «александровец» не сделал попытку отбить невесту у старшего друга.

Я же был полностью прощен, поцелован (в щечку, потому что тетушка смотрела), и мне было позволено сопроводить учительницу французского и немецкого языков на первый урок.

— Тетя Аня говорит, что у настоящих мужчин всегда две жены, — сообщила Леночка, из-за чего я сразу напрягся.

— В смысле — две?

— Первая жена — это женщина, а вторая — служба, — прижалась ко мне Леночка на долю секунды. — У тетушки супруг вечно на службе пропадал, да и мой батюшка, как себя помню, уходил рано, возвращался поздно.

Ну слава богу, не сердится, как иной раз бывает. Все-таки, замечательные женщины в 19 веке живут!

— Ваня, ты ведь отыщешь того, кто Зинаиду Дмитриевну убил? — спросила Лена, а когда я с удивлением посмотрел на свою любимую девушку, пояснила: — Прости, что влезаю в твои дела, но мне Зинаиду Дмитриевну очень жалко. Мы с ней и знакомы-то почти не были, встречались на улице, но помню, что была она какая-то…

Барышня попыталась подобрать подходящее слово, поэтому я досказал:

— Не от мира сего?

Немного подумав, Леночка кивнула:

— Вроде того. Идет по улице — всем улыбается. Такая, словно свет изнутри. Она ведь в Благовещенский храм ходила, но все равно — после заутрени в наш собор придет, всем нищим милостыню подаст.

— Ой, Леночка, и мне ее жалко, — только и сказал я.

Вот мы уже рядом с гимназией. Кажется, словно по команде, из заснеженных кустов повылазили любопытные мордашки, а в окнах преподаватели уткнули носы в стекла.

Но мы всех разочаровали. Леночка быстренько чмокнула жениха в щечку, вызвав молчаливое неодобрение девчонок и убежала.

Из-за ближайшего куста вышли две барышни, с которыми я был знаком — Муся и Катя.

— Ну что ж вы так? — укоризненно заявила мне Муся. — Аня нам наказывала — за Иваном Александровичем присматривать, если что — прикрывать.

— Ага, — кивнула и Катя. Продемонстрировав огромный мужской портфель, пояснила: — Я батюшкин портфель второй день таскаю, как дура. Выходит, что зря?

— Барышни, давайте в следующий раз, — пообещал я, тихонечко отступая к проезжей части.

Так, надо срочно уносить ноги. Того и гляди — побьют разочарованные гимназистки.

Хорошо, что здание Окружного суда рядом. А на входе надежный служитель и старый солдат. Уж как-нибудь да спасет меня от разгневанных девчонок.

Петр Прокофьевич сразу же сообщил новости:

— От господина исправника курьер приходил. Просил передать, что его высокопревосходительство ждет ваше высокоблагородие к десяти часам, на совещание.

— Так и сказал — его высокопревосходительство? — удивился я. Очень сильно курьер Абрютина в чине повысил.

— Ага, так и сказал, — заулыбался Петр Прокофьевич. — Курьер-то бестолковый еще, не знает правил.

Совещание в десять — это хорошо. Успею осмотреть вещдоки.

— А еще что?

— Еще Его превосходительство решил вам помощника дать.

Я сегодня выспавшийся, позавтракавший, поэтому все новости воспринимаю спокойно. Но идея заполучить помощника мне не понравилась. Я что, кабинет теперь должен с кем-то делить? Он у меня и так маленький. Ладно, помощнику дело найду.

— Пашку Знаменского он вам в помощники определил, — сообщил служитель. Крякнув, поправился: — Виноват, теперь Пашку положено Павлом Петровичем звать. Он у нас нынче коллежский регистратор.

Знаменского я знал. Как-никак, он когда-то квартировал у моей хозяйки, а недавно козлушку в коллекцию подарил. Но если служитель, всегда умевший соблюдать субординацию, называет судебного пристава Пашкой — это о чем-то да говорит.

— Разгильдяй Знаменский, или как? — поинтересовался я.

— Не то, чтобы разгильдяй, но молодой он еще, несерьезный, — сказал Петр Прокофьевич. — У нынешней молодежи — все бы хи-хи, да ха-ха.

— Да уж, молодежь нынче несерьезная пошла, — поддакнул я служителю, размышляя — сколько же Пашке лет? Девятнадцать-двадцать? Ну да, зеленый еще совсем. То ли дело я, в свои тридцать с хвостиком… Ладно, в двадцать один, если нынешние года считать.

— Петр Прокофьевич, а про убийство что говорят? Какие новости?

— Так какие…? — призадумался старик, пожимая плечами. — Болтают, что Зинаиду Красильникову любовник убил, с которым она в Петербурге снюхалась. А кто же еще?

Ишь ты. Зинаида и в Петербург не ездила, а тут уже версия. Но про «любовную» переписку все уже знают, да и трудно у нас такое сохранить в тайне. Почтальоны — первые разносчики сплетен.

— А не говорят — откуда любовник здесь взялся? — поинтересовался я, в тайной надежде, что народ, который все знает, уже сам раскрыл преступление, а мне только и останется задержать злодея, да отвести его в суд.

— Вестимо как. Приехал из Питера, девку зарезал, да обратно укатил.

У дверей кабинета уже переминался с ноги на ногу мой помощник. Учитывая, что судебные приставы у нас имеют «свободный график», явился рано.

— Здравствуйте, Иван Александрович, — поздоровался коллежский регистратор, а потом, протянув мне руку, с некой солидностью сообщил: — Мы теперь с вами коллеги.

Руку я у парня принял, пожал, но потом, задержав его ладонь в своей, сказал:

— Так, уважаемый коллега, уясните небольшой урок — первым руку всегда протягивает тот, кто старше по возрасту или по служебному положению.

— А… — начал что-то разъяснять мой помощник, пытаясь вытащить ладонь. Куда там. Силенок у него маловато.

— Павел Петрович, без обид — советую вам это хорошенько запомнить. Если вы собираетесь работать следователем — пусть даже короткое время, это очень важно. Ежели вы исправнику руку протянете первым — он не оценит.

Отпустив ладонь парня, открыл дверь и пропустил Знаменского вперед. Снял шинель, сделал приглашающий жест.

— Павел Петрович, раздевайтесь, присаживайтесь.

Пока Павел раздевался, я прикидывал — помощник мне дан на время или Лентовский планирует отстажировать парня на следователя? Мысль, в общем-то, разумная. Если я уйду, суд останется без следователя, что отвечает за