заброневую травму и выйдет из боя. Однако кроме Чучельника арбалетчиков не было. Возможно, придётся готовить своих. Дело это не хлопотное: показал, как взводить, как нажимать на спуск, как целиться — и вот тебе готовый стрелок. Вопрос в затратах. В Вокулёре я ходил по оружейным мастерским, присматривался к экипировке, хотел привести своих бойцов в более-менее однообразный вид. Глянул и на арбалеты. С деревянной дугой с натяжением до ста пятидесяти килограмм как у Чучельника, плюс «козья нога» для натяжения — два ливра. Стоимость болтов — десять денье за дюжину. На пять человек ещё можно потратиться. Но если заглядывать вглубь, то пяти стрелков маловато будет, надо хотя бы пару десятков, а это уже совершенно другие цены. Так что капля в море со времен грозит перерасти в грохочущий поток.
После дневной тренировки шли обедать. Жрали наёмники в три горла, но это как раз тот случай, когда лучше не экономить. Я требовал от брата келаря, чтобы питание было разнообразным с наличием мяса, овощей и фруктов. Сидя на одной чечевице много мечом не намашешь, тем более без витаминов. После обеда — сон-час, без этого никак, а под вечер хозработы. Срубили в лесу несколько деревьев, распилили на доски, поставили новые ворота на амбар. На месте загона соорудили приличную полосу препятствий с лабиринтом, разрушенным мостом, валом, крепостной стеной. Отец Томмазо перед отъездом мягко намекнул, что предстоящие действия будут связаны с захватом небольших поселений и крепостей. Вряд ли такие населённые пункты снабжены серьёзными защитными укреплениями, максимум что-то вроде двора на холме: вал, ров, частокол. По этому перечню и тренировались. Делали небольшие осадные лестницы, кошки, и под защитой арбалетчиков, которых пока ещё не было, шли на штурм. Сначала просто учились взбираться на стены, потом я разделил отряд на две части, одни штурмовали, другие защищались. Не обходилось без синяков и ушибов, поэтому Сельма не только варила кашу, но периодически возвращалась к своим прямым обязанностям врачевателя.
Щенок принимал участие в тренировках наравне со всеми. Ему было тяжело — пацан, десять лет, чего с него взять? — но он старался и вместе со всеми лазал по лестницам, преодолевал лабиринт, карабкался на вал, скатывался в ров. За последнее время он заметно окреп, перестал стричь волосы и стягивал их в пучок на макушке на мой манер. Он бы с удовольствием перекрасил их в рыжий цвет, да только не знал как. Специально для него я купил за два су длинный сакс с навершием в виде головы ворона. Подрастёт, куплю что-то более основательное.
К концу четвёртой недели пришли ещё трое наёмников. Честно говоря, я думал, что придётся ходить по городам и весям, дабы набрать людей, но слухи о том, что инквизиторы собирают боевой отряд, распространились далеко за пределы Вокулёра, и эти трое явились аж из Вердена. Выслушали условия, дружно кивнули и поставили крестики под соглашениями о найме. Брат Стефан завизировал их в качестве свидетеля, потом разорвал каждое соглашение на две части, первые отдал подписантам, вторые аккуратно сложил в кожаный мешок на случай, если придётся судиться.
— Видите того тощего? — указал я на тренировочную площадку. — Это мой помощник, Рене Хрустящая корочка. Но не вздумайте так его называть, можете схлопотать леща. Зовите просто Хруст. Скажите ему, что я вас принял, он знает, что дальше делать. Ясно?
— Да, господин.
— Ступайте, — я обернулся к келарю. — Ты тоже ступай.
— Господин лейтенант, — в руках брата Стефана появился толстый свиток. — Вот, примите.
— Что это?
— Отчёт.
— Какой отчёт?
Брат Стефан расправил свиток и начал читать, иногда комментируя прочитанное:
— Свечи сальные по одному денье за фунт, итого четырнадцать фунтов. Сорок четыре струганых доски по полтора денье за доску, да подматрасники для тюфяков пятьдесят одна штука и солома для набивки на пять су три денье за всё. И это я ещё цену сбросить заставил! Дальше. Два мула по тринадцать су каждый, посуда глиняная по четыре денье за десяток, да ложки деревянные, да горшки шесть штук за три денье за все шесть, да…
— Заткнись! — закипая, попросил я.
— Но тут ещё подушки, чечевица, мясо, овощи, крупа…
— Заткнись, прошу тебя брат Стефан. Я всё понимаю, это необходимо и важно, но от твоих цифр у меня мозги плавятся. Пожалуйста, не забивай мою голову ценами!
— Но как иначе, господин лейтенант? Вы должны знать это и проверять. Вдруг я ошибся или, не дай бог, украл что-то?
— Ты так и так украдёшь, а я не догадаюсь. Но, во-первых, тратить тебе наворованное некуда. Ты монах. Если я узнаю, что у тебя где-то дом и любовница, я вас обоих запру в том доме, подопру дверь, подожгу и буду прыгать вокруг с радостными воплями. Во-вторых, все эти записи предоставишь отцу Томмазо. Он в них разберётся и решит, украл ты или нет.
— Монсеньор не станет возиться с бумагами, он мне доверяет.
— Вот и я доверяю. Но если узнаю про дом и любовницу — сожгу всех троих.
— То есть, как троих? — не понял келарь. — С отцом Томмазо?
— С домом, придурок! Тебя, любовницу и дом. Так понятно?
— Понятно.
— Тогда вали отсюда, не мешай работать.
На следующий день явился целый отряд наёмников. Мы выставляли дозорных уже не только возле дома, но и на дороге. Соорудили трёхметровую вышку, посадили наблюдателя, в качестве звукового сигнала дали старенький охотничий рог. Утром этот рог затрубил. Когда на дороге появлялись паломники или торговые караваны, наблюдатель давал два коротких сигнала, сейчас дал один длинный, протяжный и нудный словно зубная боль. Все, кто был на площадке и в доме, кубарем выкатились на дорогу и встали рядом с вышкой.
— Что видишь? — окликнул я наблюдателя.
— Солдаты! Много! — возопил он, указывая пальцем в сторону Жуанвиля.
— Много — это сколько?
— Не знаю. Много. Целый отряд.
Похоже, кроме боевой подготовки надо ещё и ликбез проводить, как минимум для овладения счётом. Но это потом, а сейчас надо готовиться. Понять бы только к чему.
Я быстро поднялся на вышку. От Жуанвиля действительно двигалась колонна пехоты. Человек сорок, не больше. Шли открыто, не пытаясь спрятаться, хотя спрятаться было где. Никаких флагов, баннеров, всадников, повозок.
Впереди шёл крупный мужчина, солнечные лучи бликовали на кирасе и наручах. Шлем висел на поясе сбоку в кожаном чехле,
