Возле продовольственных рядов стояла Наина, приглядывалась к сладостям. Марго любила вываренные в меду лесные ягоды, аналог нашего варенья, и видимо послала служанку за лакомством. Продавец наливал варево в глиняный горшочек, оно стекало с ложки густым тёмно-малиновым сиропом, и я даже от трактира почувствовал его аромат.

Передав поводья Хрусту, подошёл к Наине.

— Привет, амазонка.

Служанка выглядела сексуально, во всём стараясь подражать хозяйке. Казалось бы, не в походе, можно надеть что-то более приличествующее женщине, платье, например. Но нет. Ниана облачилась в обтягивающие шоссы розового цвета и короткую узкую котту. Плащ, небрежно накинутый на плечи, ещё сильнее подчёркивал этот узко-обтягивающий комплект, вызывая у мужчин жажду, а у женщин ненависть. И никому в голову не приходило осудить её за неподобающий вид. Стоявший у соседнего прилавка высокий тощий священник смотрел на девушку, облизывался и не слышал, о чём его спрашивает торговец.

Наина покосилась на меня и буркнула:

— Чего тебе?

— Просто увидел, решил поздороваться. Как вам в замке живётся?

— Хорошо живётся. А ты на улице ночуешь?

— Зачем же? Купил загородный отель, пол лье от города по дороге на Жуанвиль. Хорошее место, тихое. Здание двухэтажное, комнат свободных много. Обустраиваемся помаленьку.

Наина усмехнулась.

— Если рассчитываешь, что Марго к тебе переберётся, то обломись. Королевы живут в замках.

Эт точно. Моему постоялому двору до замка ещё расти и расти, а Марго сто процентов королева, по-иному не скажешь. Я, в принципе, и не надеялся, но сдаваться, пусть и в словесном поединке, не собирался.

— Это она отцу Томмазо будет рассказывать, когда он вернётся.

Наина поставила горшочек в корзину.

— Обязательно расскажет, и ещё вопрос, кто окажется крайним.

Она говорила чересчур самоуверенно, намекая, что накажет монсеньор меня. Но это вряд ли. Мы с Марго оба его фавориты, и если прилетит, то в равной доле каждому. Мне ловить люлей не привыкать, за последние полгода я их столько поймал, что уже не замечаю.

— Монсеньор разберётся, — сказал я неопределённо. — Ладно, будет желание, заезжайте в гости.

Наина не ответили, пошла дальше вдоль ряда со сладостями, а я вернулся к Хрусту. Обходя телегу с сеном, увидел, как из ратуши выходит брат Стефан. На губах играла улыбка, значит, сделка завершилась удачно. Выкатившаяся вслед за ним старушка Джаккет хмурилась, что только укрепило мою догадку. Мешок с ливрами теперь держал свечник. Его окружали ученики и подмастерья с палками. Неподалёку крутились оборванцы из бригады грузчиков. Рене разглядел их в толпе и указал мне:

— Смотрите, господин, щелкуны Сеникура. Я ещё вчера их у дома свечника приметил.

— Думаешь, деньги отнять хотят?

— Попробуют, конечно, — уверенно кивнул Рене. — Зря что ли их Сеникур направил? Только вряд ли получится.

— Почему?

— Свечник тоже не дурак, не только своих подмастерьев привёл, но и у пекаря одолжил. У того подмастерья крепкие. Ох, поломают они щелкунам рёбра. Если б вы меня к себе не взяли, я б сейчас тоже средь них был.

Рене произнёс последнюю фразу с крупинкой злорадства, и в предстоящей драке подмастерьев и щелкунов явно был на стороне первых.

Я поднялся в седло, кинул мальчишке, державшему поводья, денье. Тот засиял, сжал монету в кулачке и побежал прочь. Я слегка толкнул буланого пятками. На выезде с площади за нами увязалась стайка ребятни, закричали речитативом:

— Пёс, Пёс, сожги ведьму! Пёс, Пёс, сожги ведьму!

— Я вас самих сожгу!

Я сделал большими глаза и оскалился, а Рене ещё топнул ногой для острастки. Ребятня завизжала и бросилась в рассыпную.

На постоялом дворе нас ждали гости. Четверо крепких мужчин стояли возле загона, бросая по сторонам настороженные взгляды. Одеты не примечательно, в гамбезоны и потёртые плащи. У одного в руке алебарда, трое остальных с мечами типа фальшион. У двоих щиты. К гадалке не ходи, наёмники. Вопрос: чего им тут понадобилось?

— Я одного знаю, — приглядываясь к гостям, сказал Хруст. — Вон тот, видите, с бородкой? Таран. Мы с ним вместе у Рене Доброго служили.

Наёмник, на которого указывал Хруст, выглядел старше остальных, лет сорок. Среднего роста, широкоплечий. Когда мы приблизились, он сделал шаг вперёд и поклонился

— Доброго дня, господин де Сенеген.

Вот как, имя моё знает, значит, навёл справки, прежде чем идти.

— И тебе солнце навстречу, незнакомец, — не слезая с буланого, ответил я. — Чего пожаловал?

— Слышал, вы людей набираете, так хотелось бы наняться к вам, если место есть.

— А про условия мои тоже слышал?

— Нет, господин, про условия не слышал.

— Так слушай: четыре денье, — наёмники разом поскучнели лицами, за такую плату они служить не хотели, но я всё равно продолжил, — стол и постель мои, — а вот это уже, как и Рене до этого, они приняли с радостью. Всё верно, зима, надо как-то пережить её, а когда ручьи побегут, видно будет.

Наёмники переглянулись, и Таран высказал общее мнение:

— Нам подходит, господин.

— Это не всё. Дальше: дисциплина железная, срок службы год. Если решили холода переждать, то сразу говорю: валите нахер. Мне ждуны не требуются. Кто думает, что он со службы сбежит и ищи потом ветра в поле, так пусть забудет. Я его найду и наизнанку выверну. Подходят такие условия?

Наёмники сгрудились и начали обсуждать услышанное. Обсуждали минуты две, потом всё тот же Таран сказал за всех:

— Согласны, господин.

— Тогда мечи доставайте, посмотрю, на что вы годитесь.

Я спешился, сбросил плащ на руки Хрусту и вынул свой меч. Перекинул в левую руку, прокрутил перед собой восьмёрку, разминаясь.

Первым вышел Таран. Мужик крепкий, уверенный, с оружием наверняка на «ты». Он не полез на меня опрометчиво, а попытался зайти справа. Ударил без замаха диагональным, словно пополам разрубить хотел. Я не стал уклоняться, принял удар на голомень, довернул кистью, и его фальшион полетел в сторону дороги. Таран оторопел от неожиданности. Такой наглости от юнца почти в два раза младше себя он не ожидал. Покраснел, но не обозлился на поражение, а лишь развёл руками:

— Да, господин…

Больше ему сказать было нечего. А я посоветовал:

— Надо было всего-то руку на себя потянуть.

— Вы бы тогда следующим ударом меня проткнули.

— Поэтому щит с собой носить