* * *

Пелагея за день довольно сильно устала — все же кроме стирки вещей своего господина она и в уборке по дому Евдокие помогала, да потом для Марфы на огород бегала — свежие овощи набирала для стола. И по мелочи тоже приходилось много мотаться. То в курятник за яйцами отправят, то Ольга Алексеевна ей вещи близнецов кинула — заштопать, а то мальчишки успели их порвать в своих играх, то побежит воды принести для уборки. Господин был в разъездах, вот ее и припахали по полной.

А тут еще и сам Роман Сергеевич дал ей указание ему спину мять. По сравнению с дневными заботами — легкое поручение, бегать-то никуда не надо, но все же работа, которая силы отнимает. А за окном уже почти ночь — в комнате господина темнота, хоть глаз выколи. Когда начинала спину ему мять, еще сумерки были, а спустя полчаса уже и не видно ничего. И господин молчит — приказа прекратить не было. А глаза девушки уже слипаются, она не барыня — поздно вставать. С первыми петухами подскочила утром, как обычно.

Лишь услышав мерное сопение парня, Пелагея поняла, что тот уже спит. И когда заснул — непонятно. Крепок ли уже его сон, или он сразу проснется, стоит ей прекратить свое занятие? Руки у девушки уже порядком устали. В итоге она решила рискнуть и остановиться. Роман Сергеевич никак не отреагировал, от чего Пелагея облегченно выдохнула. Вот только… в комнате-то темно. И в зале тоже уже света нет. Как она к себе вернется, чтобы ничего не задеть? И как назло — за окном тучи набежали, луна не светит. Ведь точно опрокинет что-нибудь, все поместье на уши поднимет. И как быть?

«Рядом лягу, — решила девушка, — все равно я раньше просыпаюсь, утром тихонечко и уйду, авось, господин и не заметит».

Еще один фактором «за» это решение было то, что они уже так спали, и стеснения от мужского тела у нее уже не было. Да и сам господин не против подобного, иначе в Царицыне бы не положил ее с собой. Осталось решить — скидывать сарафан или нет. Так-то Пелагея привыкла в нем спать, но сегодня она пропотела изрядно — что если запачкает парня? Затуманенный усталостью разум принял решение, что лучше скинуть одежду, а то в бане лишь вчера мылись.

Пристроившись рядом с господином, Пелагея почти сразу вырубилась. Одного она не учла — сон на полу, пусть и на соломе, не такой глубокий, как на мягком матрасе, да еще с такой «грелкой» — как парень рядом. И в итоге утренних «петухов» она просто не услышала.

* * *

Пробуждение было приятным. Мне в щеку упиралось что-то мягкое и теплое, но вот рука была зажата чем-то. Тоже теплым, но уже не столь мягким. И когда я открыл глаза, пытаясь разобраться в своих ощущениях и осмотреться, то в первый миг подумал, что еще сплю. Потому что рядом с моей головой была пышная девичья грудь, а руку кто-то нагло зажал между своих ног. И лишь сбросив остатки сна, я понял, что Пелагея почему-то оказалась в моей кровати. Если бы вчера я пил, то точно подумал бы, что сам ее в койку притащил. С соответствующими последствиями. Но ничего подобного не было.

Когда стал выбираться из хватки девушки, та проснулась и, сонно проморгавшись, густо покраснела.

— Простите, барин, я-я н-не хотела. То есть… будить вас не хотела, а ночью темно уже было… а если бы кто-то проснулся, то меня бы наказали… а сейчас…

Девушка, попробовав сбивчиво оправдаться, замолкла, поняв, насколько неубедительно и непонятно звучат ее слова. Но суть даже в таком сумбуре я смог вычленить.

— Боялась наткнуться на что-то в темноте и перебудить этим весь дом? — спросил я ее, тщательно отводя взгляд от фигуры красавицы.

— Д-да.

— А чего разделась?

— Б-боялась вас испачкать, — с запинкой тихо прошептала девушка.

— Ладно, сделаю вид, будто ничего не было. Одевайся и иди к себе.

— Спасибо, барин, — тут же подхватилась Пелагея.

Через минуту ее уже не было, и дальше день пошел по привычному распорядку. А прогнать мысли о мягком и упругом теле помогло обливание. На этот раз водичка оказалась словно холоднее, чем обычно. Наверное из-за туч, что ходили по небу, да разыгравшегося ветра. Прохладненько в общем было на улице.

В процессе тренировки я все же допытался до девушки — понимала ли она, что я мог и по-другому среагировать, и почему раньше не ушла, до того как я проснулся. Оказалось — все она понимала, но тупо проспала.

— Мягко у вас очень на кровати барин, аж вставать не хочется, — смущаясь, призналась она. — Не то что на соломе на полу.

— А тебе разве еще не сделали полку у стены? — удивился я.

— Нет, барин, — помотала она головой.

«Непорядок. Надо напомнить Корнею, а то он видимо забыл из-за наших разъездов, что стоит кого-нибудь позвать из деревенских. Или сам пускай ставит, если умеет».

И прежде чем после завтрака отправиться с Матвеем к Сокольцеву, я Корнею таки напомнил. Мужик сконфуженно кивнул — и правда забыл совсем, и пообещал, что к моему возвращению полка будет сделана.

— И о матрасе позаботься. Если деньги на него нужно или ткань для него — я выделю. Как раз скоро заработаю, — добавил я.

После чего все же выдвинулся в путь. Опять верхом — ибо да, навык да и Митрофана забирать не видел смысла.

* * *

— Что ты такой хмурый ходишь да на слуг рычишь? — подошла к мужу Екатерина Николаевна. — Что случилось?

— Да то пустое, — попытался отмахнуться Константин Васильевич.

Но разве супругу проведешь, с которой почитай уже четвертый десяток пошел, как вместе живут? В итоге признался ей граф в своем необдуманно данном слове и тех проблемах, что за этим последовали. И пусть про лесопилку она и так знала, но вот о проблемах с этим связанных еще не ведала.

— Вот думаю, как бы и репутацию сохранить, и у разбитого корыта, как у Пушкина, не остаться, — вздохнул он. — Уже и мыслишки пошли — подослать кого из лихих людей к Винокурову, чтобы те его лесопилку сожгли ко всем чертям, да как это сделать и на себя беду не накликать?

— А ты в Дубовку съезди. К Валерии Павловне в ресторан зайди, — неожиданно