— Принято единогласно, — я подвел итог первого отрытого голосования. — Теперь ваши представители смогут уже отдельно проработать детали, как именно эти декреты будут претворяться в жизнь. А вы… Мы могли бы устроить праздник, но война близко, дорога каждая минута. Поэтому офицеры русской армии сейчас разобьют вас на отряды и отправят на те или иные работы, которые нужны Новому Орлеану, Луизиане, Конфедерации! — на этом можно было заканчивать, чтобы сохранить суровый и строгий настрой, но я не удержался. Выплеснул то, что накопилось на душе. — И от меня лично! Теперь вы не рабы, не бесправные граждане или винтики в механизме чужой вам страны. Вы — дуновение нового мира! Вы — то, чего никогда раньше не было! Вы — солдаты революции! Но революция не прощает слабости. Помните об этом!

Ну вот, хотел напоследок вдохновить людей, а в итоге закончил на той же строгой ноте, что и раньше. Словно почувствовал атмосферу, которую создавал все это время, и не решился ее разрушить… Впрочем, люди и так были воодушевлены, люди пели, люди шли сражаться и работать не ради кого-то, а ради самих себя.

* * *

Эрих фон Людендорф вел целую эскадру из двадцати малых речных кораблей вверх по течению Миссисипи.

— Сегодня, кстати, 27 ноября, — неожиданно выдал один из приданных их отряду разведчиков. Рыжеволосый, развязный, но опытный и опасный, он напоминал одновременно всех русских, что когда-либо попадались немцу.

— И почему эта дата важна? — удивился Кригер, не упускавший шанса задеть разведчика.

— Нам на курсах истории, которые ввел генерал для всех офицеров из рядовых, рассказывали о самых важных для армии датах. И 27 ноября 1705 года Петр I выпустил повеление адмиралу Головину о формировании первого полка морских солдат. А мы с вами кто как не та самая пехота на кораблях?

— В Пруссии подобную дату празднуют 30 мая, — вспомнил Людендорф. — В честь 30 мая 1852 года, когда Фридрих Вильгельм IV приказал организовать Королевский Прусский морской батальон.

— Забавно, — неожиданно хмыкнул русский. — У вас батальон — значит, 4 роты. И у нас в свое время тоже было 4 роты. Правда, Петр создавал наших морских солдат для захвата кораблей и защиты русского побережья.

— И зачем же, по-твоему, создавались наши? — подался вперед Кригер.

— Для захвата колоний, — пожал плечами разведчик. — Это же очевидно. Пруссия к тому моменту уже 2 года как победила в войне с Данией, на море ей никто не угрожал, а вот для захвата и контроля земель в Азии и Африке обученные воевать с палубы солдаты очень бы пригодились.

— Не русскому офицеру, который идет в бой в чужой стране, на другом континенте, упрекать нас в желании иметь колонии, — отрезал Людендорф.

— Что правда, то правда, — разведчик неожиданно спокойно кивнул. — Мы приплыли сюда, потому что генерал сказал, что это поможет сохранить мир у нас на Родине. И ради этого мы принесли войну в чужую страну. По-христиански ли это? Я не знаю, но молюсь за всех тех, кто погиб как с нашей, так и с той стороны. Но знаете, что мне помогает крепко спать по ночам?

— Что? — Кригер слушал русского разведчика с непривычно задумчивым лицом.

— То, что мы меняем этот мир. Знаете, иногда бывает война, а потом… Все по-старому. Может, поменяются люди в самых высоких кабинетах, а для простого народа все закончится разве что новой дыркой на ремне. А тут… Я вижу, что люди начинают жить лучше!

— Особенно те, кого повесили в Новом Орлеане… То-то они зажили! — все-таки возразил Кригер.

— Я мог бы предложить подумать о том, как они довели своих же, что до такого дошло, но… Лучше представьте, а кому тогда из местных генерал доверит город?

— Если не будет своих чиновников, промышленников и других достойных людей, поставит кого-то из армейских, — Людендорф пожал плечами. Он не видел в этой ситуации ничего необычного.

— Мы так никогда не делали — раз, — русский начал загибать пальцы. — У нас тут не так много офицеров — два. И я, конечно, не Макаров, но разве не очевидно, что генерал не будет подтягивать свои силы в город, который не захочет защищать себя сам — три!

— Ни один разумный человек не отдаст город черни. Парижские коммуны если чему и научили этот мир, то только тому, что повторять их не стоит. Грязь, кровь и новый Бонапарт — кто пойдет на такое?

— Ну, я планов генерала не знаю, — разведчик снова спокойно пожал плечами. — Просто рассказал, что сам об этом думаю. А как оно выйдет — вернемся, узнаем.

Разговор затих, но эти слова еще очень долго не выходили у Людендорфа из головы. Организовать коммуну в чужой стране? Положиться на плебс? Нет, это слишком нелепо даже для русских… В конце концов, Макаров немало сделал, чтобы получить признание от своего царя, а как тот отреагирует на подобную вольность?

В ответ закрутились мысли, что Николай II — это совсем не его отец и тем более не его грозный тезка с первым номером. Однако Людендорф старался не обращать на них внимание, тем более что им было чем заняться. Несмотря на то, что день уже клонился к закату, на Миссисипи было еще довольно людно. И им постоянно приходилось отправлять то один корабль, то другой, чтобы взять под контроль идущие навстречу суда. А потом были мосты…

Вернее, переправы. Постоянный мост рядом с устьем через такую громадину, как Миссисипи, было не под силу построить даже всесильным Северо-Американским Штатам. Даже железные дороги, тянущиеся из Техаса в Луизиану, в итоге заканчивались причалами, где вагоны один за другим грузились на паромы, которые перетаскивали их на другой берег, и уже здесь составы собирали заново и цепляли к новым локомотивам.

Тоже недешевая инфраструктура, которую им нужно было сохранить. К счастью, удача была на их стороне. Старую переправу прусский полк взял вообще без каких-либо проблем. Американцы тревожно вслушивались в звуки стрельбы со стороны Нового Орлеана и совершенно не ждали опасности со стороны реки. Тем более со стороны своих тылов и в таком количестве!

А вот на новой переправе в районе Батон-Ружа командир оказался более внимательным. Корабли еще издалека встретили пушками, потопив сразу два из них. К счастью, солдаты почти не пострадали, выбравшись на берег. Остальные тоже начали высадку, чтобы подобраться к американским укреплениям по суше, и Людендорф приказал запускать аэростаты, чтобы держать обстановку под контролем.

Бам!

Они еще ничего не успели сделать, как со