— Молчу, молчу…
С радиостанцией им повезло. Коротковолновую малогабаритную «Север», способную обеспечить связь минимум на четыреста километров, а при благоприятных условиях и больше, советская промышленность только-только начала выпускать, и первые изделия шли диверсионно-разведывательным подразделениям и некоторым партизанским отрядам.
Псевдоним для связи Максим взял себе простой — Гитарист.
— Почему Гитарист? — спросил Михеев.
— Весь отряд — музыканты, — предложил Максим. — Ян Кос — Пианист, что совершенно естественно. Муса Герсамия — Трубач. Иван Николаев — Скрипач. Савватий Озеров — Ударник. Операция — концерт. Оружие и снаряжение — инструменты. План — ноты. Ну и так далее.
— Тогда я кто? — спросил Михеев. — Директор консерватории?
— Лучше Ректор, — сказал Максим. — Так солиднее и непонятнее.
— Принимается, — чуть подумав, кивнул Михеев.
А ещё на вооружении диверсионно-разведывательного отряда Максима имелись английские магнитные мины Clam MK III. Удобнейшая штука для той работы, которую им предстояло выполнить.
Глава шестнадцатая
План операции был разработан лично Михеевым при участии Судоплатова и — на последнем этапе — Максима.
Задачу ставил непосредственно Михеев:
— Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, немцы продолжают рваться к Москве. Всю обстановку я тебе докладывать не собираюсь, агитировать тоже. Сам с усами. Скажу только, что сейчас одним из важнейших вопросов для немцев является вопрос снабжения. Они несут громадные потери. По нашим данным в их стрелковых ротах осталось по пятьдесят-шестьдесят человек, многие ранены, обморожены, болеют. Частям, особенно тем, кто на передовой, катастрофически не хватает тёплого зимнего обмундирования, танков, горючего, продовольствия, боеприпасов. Вот, смотри сюда, — он показал на карте, расстеленной на столе. — Это Вязьма. Нас интересует не столько город, сколько вяземский железнодорожный узел, через который идёт снабжение. По данным нашей разведки, двадцать четвёртого ноября, в понедельник, в Вязьму должны прибыть несколько крупных эшелонов с новыми танками, горючим, боеприпасами, зимним обмундированием и продовольствием. Ваша задача — взорвать эшелоны с горючим. Вас выбросят вот в этом районе, — он показал. — Лесной массив к востоку от города, сразу за печально известным Бознянским болотом. Там имеется охотничья заимка, примерно в восьми километрах от черты города. Будет вашей базой, — он замолчал, закурил, внимательно и хмуро глядя на карту.
— Почему печально известным? — спросил Максим.
— А… — неохотно ответил Михеев. — Там братская могила наших людей. Тридцать первого июля немцы нанесли бомбовой удар по железнодорожной станции. Как раз в тот момент, когда там скопилось несколько эшелонов. С гражданскими, военными, ранеными, техникой, горючим. Страшный был удар, надо признать. Нам нечем было ответить. Ни зениток, ни истребителей. Безнаказанно утюжили. Те, кто выжил, рассказывают, что это был натуральный ад. Всё горело и взрывалось.
— А болото причём?
— Так ведь бежать было некуда, побежали к болоту, оно там рядом, сразу за путями начинается, можно сказать. Женщины, дети, старики, — все, кто мог, побежали. Там и утонули. Сотни людей. Немцы туда не суются — топко да и делать нечего, партизан там нет. Сейчас, правда, всё замёрзло, по льду можно пройти. Вот и воспользуетесь. Отомстим, гадам, за тридцать первое июля. Пусть они там все сгорят.
— Одновременно с подрывом эшелонов с горючим, наши бомбёры нанесут удар? — догадался Максим.
— Да, — подтвердил Михеев. — Такой план. Вам эшелоны с танками и прочим не по зубам. Поэтому — горючее. Как только взлетят на воздух цистерны с топливом, начнётся паника. Тут-то и вступит в дело наша авиация. Если перед налётом успеете уничтожить пару-тройку зенитных расчетов — будет вообще отлично. Да, вы будете не одни. В Вязьме работает наше подполье, есть там и железнодорожники. Они помогут. Что ещё…
— Отход, — напомнил Максим.
— Это самое трудное, — вздохнул Михеев. — Короткий отход — на запасную базу, которую нужно будет оборудовать сразу по прибытии. А вот потом… Эвакуировать вас, как ты понимаешь, некому и нечем. Была мысль о самолёте, но мы от неё отказались. Догадываешься, почему?
— У-2 незаметный, проскользнёт, и даже сядет и взлетит, но он двухместный, — ответил Максим. — А нас пятеро. Плюс оружие, боеприпасы и всё прочее. Более тяжёлая машина нужна, Ли-2 или бомбёр, куда мы все влезем. Но для них взлётно-посадочную подготовить — та ещё задача, практически нереально. Да и шанс, что их собьют ещё на подлёте слишком велик.
— Правильно понимаешь, — кивнул Михеев. — Погоди, про какой ещё Ли-2 ты говоришь?
Упс, подумал Максим. Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу.
— Так это… Мы в Москву на таком летели из Ростова. Американский «Дуглас» переделанный. ПС-84 называется. А Ли-2 — это его неофициальное название. Лётчики его так называют.
— Первый раз слышу, — сказал Михеев. — Почему Ли-2?
— Так ведь переделкой «Дугласа» под наши условия инженер Лисунов занимается, — пожал плечами Максим. — Как его… — он сделал вид, что задумался.
— Борис Павлович, — подсказал КИР. — Завод из Химок ещё в сентябре в Ташкент эвакуировали.
— Борис Павлович, — сделал вид, что вспомнил Максим. — В Ташкенте, так? Поэтому и Ли-2.
— Чёрт знает что, — сказал Михеев.
— Чему ты удивляешься? И-16 у нас «ишачок», Ил-2 — «горбатый», Ме-109 — «худой». Обычное дело.
— Ну-ну, — Михеев испытывающе посмотрел на Максима. Тот встретил его взгляд спокойно и даже где-то безмятежно. — Ладно, неважно, пусть будет Ли-2. В главном ты прав — самолётом слишком трудно и опасно. Прорываться через линию фронта тоже опасно, да и незачем. Поэтому план такой. Продолжаете громить тылы врага и постепенно двигаетесь к Малоярославцу, — он показал на карте. — Задача — оказаться и укрепиться в его окрестностях к Новому году. Лучше — к немецкому Рождеству.
— То есть, к двадцать пятому декабря, — сказал Максим.
— Именно.
— Почему Малоярославец?
— Всему своё время, подробности узнаешь позже.
