— Нет. Слишком рискованно. Гранборг — вотчина Сигурда. Уверен, на всех подходах к моим землям расставлены «правильные» люди. Нет, наш путь лежит к Бьёрну.

Эйвинд мрачно хмыкнул, наблюдая за пестрой полоской берега.

— Ясно. Возможно, ты прав. Но… Он должен заплатить! Сигурд должен заплатить за каждую сожженную балку, за каждую каплю крови! Он стольких парней положил! Наших парней!

— Обязательно. — сказал я. — Он заплатит сполна. Просто сейчас не время и не место. Подожди немного — и всё будет.

В этот самый момент, словно сама судьба решила подлить масла в огонь, с кормы раздался пронзительный тревожный крик. Один из наших дозорных, взобравшись на остатки штевня, указывал рукой куда-то за горизонт:

— Глядите! Вон там! Корабль!

Лейф, стоявший у рулевого весла, повернул голову с быстротой хищной птицы. Мы с Эйвиндом последовали его примеру, вглядываясь в ослепительную водную гладь.

Вдалеке, рассекая волны с неестественной скоростью, шел драккар. Длинный, низкий, черный. И на его квадратном, туго натянутом парусе были вышиты странные, зловещие знаки: переплетающиеся, как змеи, молнии, бившие прямо в центр круглого щита.

Лейф выругался так громко и грозно, что, казалось, сама вода вокруг нас вскипела.

— Проклятие! Это драккар Харальда! «Дом Грома»! Это его знак. Их проклятая хвастливая печать!

Эйвинд инстинктивно сгреб свой щит и топор.

— Он один против нас не попрет. Слишком много народу. Это, скорее всего, лазутчик. Глаза Харальда.

— Хуже, — ледяным тоном произнес я, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а в жилах стынет кровь. — Это, возможно, гонец войны. Возможно, они везут последний ультиматум для Бьёрна. Или просто наблюдают, чтобы потом привести сюда целый флот. Нам нужно торопиться! Мы должны попасть к Бьёрну раньше, чем Харальд приплывет к нашим берегам со всем своим войском!

Лейф, не теряя ни секунды, обернулся к гребцам. Его голос, могучий и властный, громовым раскатом прокатился над водой, заглушая все остальные звуки:

— Слышали⁈ Гребите, духи болотные! Гребите, как будто от этого зависит ваша жизнь! Потому что так оно и есть! Каждый взмах весла — это шаг к спасению всего Буяна! НАВАЛИСЬ!

Тронутые его яростью гребцы, уже изможденные ночным боем и бессонницей, с новыми силами налегли на весла. Наш покалеченный драккар, скрипя всеми своими суставами, рванулся вперед, оставляя за собой пенистый, беспокойный след. Гонка со временем… Хотя нет… Не так…

Гонка с самой судьбой началась…

* * *

Сигурд скакал по холмистой дороге, ведущей к проклятому хутору Рюрика, и каждая кость в его теле скрипела от раздражения. Осенний ветер, холодный и порывистый, трепал его плащ и гриву коня, но не мог охладить пылающий в его груди огонь ярости.

Его бесило все. Бесила эта затянувшаяся, унизительная возня с одним жалким клочком земли. Бесила некомпетентность его же людей. Бесило то, что какой-то старый, никому не нужный хускарл, оставленный выскочкой-рабом, умудрялся держать оборону так долго.

Один из его верных воинов, скакавший рядом, нарушил молчание:

— Ярл… Этот Хакон. Вчерашняя ночь… Он один принял бой против пятерых. Мы все сделали, как ты велел: освободили рабов, отдали им браслеты и добротную одежду, вручили длинные ножи. Отправили к нему, как якобы свободных бондов, недовольных твоей властью, ищущих защиты у знаменитого Хакона… Но он… он словно лютый зверь! Он один справился с пятеркой отборных бойцов! Никто не вернулся. Ни единого человека.

Сигурд с силой дернул поводья, заставив своего скакуна взбрыкнуть и фыркнуть от неожиданности.

— Ты рассказываешь эту историю так, будто он не человек, а сам Тор, сошедший с небес! — прошипел он, и его глаза сузились до щелочек. — Но мне ПЛЕВАТЬ! Сегодня этот хутор будет стерт с лица земли. И у нас теперь есть ЗАКОННЫЙ повод скрутить этого старого пса! Ведь он жестоко убил пятерых свободных, ни в чем не повинных людей, пришедших к нему с миром и жалобой! Он — убийца и мятежник! Его казнь укрепит мою власть и унизит память о Рюрике!

В его глазах вспыхнул холодный, расчетливый огонек. Он наконец-то видел не просто путь к разрушению, но путь к легитимной расправе. Он будет не тираном, сжигающим хутор, а справедливым правителем, карающим преступника.

Когда они, наконец, выехали на открытое место, картина, открывшаяся их глазам, заставила даже самых бывалых хускарлов Сигурда замереть в суеверном ужасе.

У деревянной ограды, спиной к обугленным и покосившимся бревнам, стоял Хакон. Он стоял, не шелохнувшись, широко расставив ноги и держа в руках два огромных боевых топора. Его лицо было сплошной маской из запекшейся крови, сквозь которую проступали светлые пятна старых шрамов. Вся его одежда была изодрана в клочья и пропитана бурым, почти черным цветом. А на его мощных, застывших плечах, словно мрачные геральдические животные, сидели два ворона. Они перебирали когтистыми лапами, изредка издавая низкое, ворчливое карканье, их блестящие черные глаза с холодным любопытством взирали на прибывших.

Прямо перед воином, на утоптанной земле, лежали в причудливых и неловких позах пять тел. Тех самых «свободных и невинных» бондов. Их мертвые, остекленевшие глаза смотрели в серое низкое небо, а рты застыли в немом крике.

Это была картина такой первобытной, такой дикой и безысходной доблести, что многие воины невольно осенили себя знаками Молота Тора, шепча имена богов и прося защиты от столь жуткого зрелища.

Сигурд, на мгновение опешив от этого леденящего душу вида, пришел в ярость от подсознательного страха.

— Убить его! — проревел он, срываясь на крик. — Что вы уставились, как овцы — на волка? УБИТЬ ЕГО!

Несколько хускарлов нехотя обнажили мечи и перешли в галоп. Их кони, почуяв смерть, фыркали и неслись вперед, взрывая копытами землю. Но когда они вплотную подскакали к неподвижной фигуре, то замерли в полном недоумении.

Один из них, самый молодой, с бледным как полотно лицом, обернулся к Сигурду, и его голос задрожал:

— Ярл… Он… он уже мертв! Он… он стоит мертвый!

Сигурд, не веря своим ушам, грубо пришпорил коня и подъехал вплотную. Теперь он видел все. Длинное, тяжелое копье было уперто одним концом в землю, а другим — ему под лопатку. Хакон сам на него напоролся, чтобы его тело, даже после смерти, оставалось стоять. Чтобы и мертвым, как несокрушимая скала, он мог встречать любого врага.

— Клянусь… — прошептал кто-то из старых воинов. — Такой воин… Такой воин достоин погребального костра и песен скальдов до скончания веков…

Сигурд с ненавистью оглядел стоящий перед ним труп, словно тот все еще бросал ему безмолвный, презрительный вызов.

— Сжечь! — прохрипел он, с силой выплевывая слова. — Предать