— Располагайся, — проговорил я негромко. — Отдохни после дороги ну или прогуляйся по городу. А мне уже в училище пора.

Катя немного отстранилась, положила руки мне на грудь и посмотрела снизу вверх своими изумрудными глазами.

— Спасибо, — прошептала она, улыбаясь. — И не опаздывай завтра, — добавила она и шутливо погрозила пальчиком.

Я деланно возмутился, округлив глаза:

— К тебе? Никогда! — Я наклонился и поцеловал её. — Ровно в шестнадцать тридцать я буду здесь. После театра погуляем по вечернему городу?

Катя кивнула.

— С удовольствием. Буду ждать тебя, — она улыбнулась, и в этой улыбке было столько тепла и доверия, что на душе стало светло.

Я положил ключи от номера на столик, ещё раз окинул взглядом номер — всё в порядке, — и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

По дороге к лифту я мысленно переключался на училищные дела. Предстоял вечер работы.

* * *

Обратно в училище я поехал на трамвае. Весенний ветерок гулял по салону, солнце клонилось к закату, окрашивая сталинские высотки в золотистые тона. В голове, поверх шума колёс и разговоров пассажиров, уже прокручивались пункты плана для будущего кружка.

По прибытии в училище, всё свободное время после лекций и перед отбоем я посвятил именно этому вопросу. Сидел в ленинской комнате, окружённый конспектами, уставами и методичками.

План рождался не на пустом месте. Я уже знал слабые места многих: у кого проблемы с аэродинамикой, кто путается в радиоделе, кто формулы штурманские не может запомнить. Задача была не просто «провести дополнительные занятия», а организовать систему взаимопомощи. Нужно было разбить отстающих ребят по проблемным темам и назначить более сильных ребят кураторами, а также составить график консультаций. И главное — найти стимул, кроме страха перед нарядом вне очереди.

Я писал чётко, по пунктам, без воды. Каждую идею подкреплял практическим обоснованием. К полуночи черновик был готов. Оставалось переписать начисто утром, перед занятиями.

* * *

Следующий день пролетел в привычном ритме. После обеда — физподготовка. Именно перед кроссом, переодеваясь в спортивную форму в раздевалке стадиона, я вдруг отчётливо вспомнил: восемнадцатое марта.

В памяти, как яркая вспышка, возник образ: человек в белом скафандре, парящий на фоне бескрайней черноты космоса и сине-белого шара Земли. Алексей Леонов. Первый выход в открытый космос. Событие, которое потрясёт весь мир. А пока, здесь, в марте 65-го, об этом не знает никто. Строжайшая секретность. Даже дата запуска корабля «Восход-2» была тайной. Никто, кроме меня.

Я застыл на секунду, завязывая шнурок кроссовка. По коже пробежали мурашки, но не от холода. Меня снова посетило это странное чувство: знать будущее, которое для всех здесь ещё неведомое чудо.

Интересно, как это будет выглядеть со стороны? Не на страницах учебников истории или документальных фильмов из моей прошлой жизни, а здесь и сейчас? Как воспримет это страна? Как отреагируют мои товарищи? Армейская среда, да ещё в авиационном училище, наверняка будет одним из первых рупоров восторга и гордости.

Я мысленно отметил дату. Надо будет обязательно послушать радио, почитать газеты, увидеть эту реакцию своими глазами. Увидеть историю в момент её свершения.

Эта мысль окрыляла, поэтому кросс по пересеченной местности за казармами я пробежал в числе первых, ощущая прилив адреналина не только от физической нагрузки, но и от предвкушения грядущих событий.

* * *

Перед увольнительной я отправился к подполковнику Карякину. План получился компактным, но насыщенным. Он пробежал глазами по нему, хмыкнул, поставил резолюцию «Утверждаю» и свою размашистую подпись.

— В понедельник начнёте внедрять, Громов. Организуйте первую сходку кураторов. Молодец. Иди.

— Есть организовать, товарищ подполковник! — отчеканил я, чувствуя удовлетворение от выполненной задачи. Да и дело, как ни крути, полезное.

Теперь можно было переключиться с учебных дел и подумать о вечере с Катей.

Я тщательно подготовился к походу в театр: парадный китель и брюки были безупречно выглажены, ботинки начищены до зеркального блеска, фуражка сидела как влитая. В зеркале казармы отражался подтянутый, уверенный в себе курсант.

Проверив по списку, дежурный по роте отдал мне увольнительную записку — пропуск в город. Я вышел за КПП, вдохнул вечерний воздух и быстрым, решительным шагом направился к остановке трамвая.

Трамвай, позвякивая, покатил по рельсам, унося меня в центр, навстречу вечеру, который обещал быть незабываемым. Я ловил себя на том, что снова улыбаюсь. Даже предстоящий поход в театр не нагонял сонливость, как это случалось в моей прошлой жизни.

Трамвайный звонок слился с гудком какого-то грузовика, когда я сошёл на остановке у гостиницы «Южная». Вечерний воздух был прохладен и свеж, пахнул асфальтом после недавнего дождя и едва уловимым запахом мокрой древесины. Я поправил фуражку, убедился, что купленный по дороге букет цветов не помят, и уверенным шагом направился к гостинице. Энергия после насыщенного дня и предвкушение вечера гнали вперёд.

Лифт плавно поднял меня на четвёртый этаж. У номера я был ровно в оговорённое вчера время. Я постучал в дверь и следом услышал приглушённое: «Входи».

— Катя? — Позвал я, входя в номер.

Она стояла у окна, повернувшись ко мне лицом. На мгновение я потерял дар речи. Девушка преобразилась. На ней было элегантное платье глубокого синего, почти чернильного, цвета. Покрой наряда был скромный, но тем не менее он выгодно подчёркивал все достоинства фигуры: рукав три четверти, аккуратный воротничок-стойка, белоснежные манжеты. Талию обвивал тонкий поясок в тон платью. Юбка, чуть расклёшенная книзу, доходила до середины икр. На ногах надеты туфли-лодочки на небольшом каблучке. Волосы Катя убрала в гладкую, невысокую причёску, открывающую шею с тонкой ниткой жемчуга, в ушах аккуратные серьги.

Катя волновалась. Это было видно по её сцепленным рукам, по тому, как она время ото времени переминалась с ноги на ногу.

— Здравствуй, — сказала она, и в её зелёных глазах заплясали искорки лёгкого смущения от моего оценивающего взгляда. — Ты вовремя.

— Прекрасно выглядишь, — проговорил я, шагнув к ней и протягивая цветы. — Здравствуй.

Катя взяла букет, наклонила голову, вдыхая аромат.

— Спасибо, Серёжа. Очень красивые. — Её улыбка стала хитрой, игривой. — А у меня кое-что тоже есть для тебя. Подожди секунду.

Она отложила цветы на столик и подошла к своей дорожной сумке, стоявшей на стуле у окна. Порылась в ней и достала небольшую картонную коробочку, аккуратно перевязанную тонкой шелковой ленточкой. Вернулась ко мне, протягивая её.

— С днём рождения тебя, Серёжа, — сказала она