— Да, государь, — покорно кивнул Эгисф.

Ну что же, — удовлетворенно разглядывал я беснующуюся толпу. — Дело сделано. Мне отошли будущие Лаврионские рудники, а эти люди, вместо того чтобы биться за них, будут их для меня охранять. Я получаю бесплатную армию, которая защитит Центральную Грецию от нашествия варваров с севера. И эта армия станет противовесом для басилеев Пелопоннеса, которые слишком уж сильно поверили в себя. Ну и мой ВПК будет загружен на несколько лет вперед. Вооружить целый легион — это вам не жук в пудру пукнул. Мои мастерские на годы вперед получат заказы. А оплату я буду брать продуктами сельского хозяйства. Они мне уже должны, за копья…

— Кстати, — повернулся я к Эгисфу, который утирал со лба обильно струящийся пот. — Раз уж ты проявил верность мне, то и для тебя найдется предсказание от Морского бога.

— К-какое еще предсказание? — тупо заморгал Эгисф, который с трудом переваривал поток новостей. Тяжко ему пришлось. Не каждый день увидишь, как прямо на твоих глазах представительская демократия рождается. А тут еще я его добил:

— Если ты не пришлешь ко мне в Энгоми царевну Электру, то непременно погибнешь. А вместе с тобой погибнет царица Клитемнестра и ваш новорожденный сын.

— Великие боги, — Эгисф, под которым подломились ноги, медленно опустился на чурбак, заменяющий мне в походе резное кресло. — Так ведь и знал, что эта маленькая дрянь что-то такое устроит. Я же говорил этой толстомясой дуре… Как сердце чуяло…

— Присылай девчонку ко мне, — успокоил я его. — Я ее жрицей в храм определю. Она никогда не выйдет замуж и не родит детей, что будут для тебя опасны.

— А в Коринфе ты тоже раздашь землю босякам? — спросил Эгисф, когда вновь пришел в себя. — Там ведь ее совсем немного. Бедный городишко, сплошные горы вокруг.

— Да ни за что на свете, — замотал я головой. — Демократия — это лекарство, которое нужно применять в виде капель. Коринф я заберу себе и посажу в этом городе своего писца. Там будет волок через перешеек. Ведь от моря до моря в этом месте всего-то стадий тридцать. Мы начнем его строить уже в этом году.

Эгисф ушел, а я погрузился в глубокие раздумья. Я буду тщательно следить за афинским экспериментом, аккуратно направляя его в нужную сторону. Я помогу им разработать законы и выборные процедуры. Я пресеку малейшую возможность передачи власти от отца к сыну. А еще я не позволю, чтобы здесь возникла новая родовая аристократия, концентрирующая в своих руках земли и политическую власть. Я ведь и обязательную службу по призыву здесь введу, с восемнадцати до двадцати. Именно так, как это и было при Перикле. Эти земли станут бесконечным источником пехоты. Пехоты умелой, стойкой и жадной до своей собственной земли. Она станет опорой будущим царям, которые непременно вступят в схватку с родовой знатью.

А потом, как только я почувствую, что дело пошло на лад, то снесу царя Фив по точно такому же сценарию. Сил одних только Афин в свете будущих неприятностей может не хватить. Этот полис даже в период расцвета мог выставить восемь тысяч гоплитов, а сейчас я отрезал половину его земель, пусть и худшую. Если случится особенно сильное вторжение — Греции не устоять. Беотия — самая большая и самая плодородная равнина центральной Греции. Именно Фивы грудью встанут, когда на юг ринутся голодные толпы из Иллирии и Фракии.

Это ведь горцы севера погрузили Грецию в Темные века. Это они разорили Микены, Аргос, Орхомен, Пилос и Тиринф. У меня осталось не так уж и много времени. Лет пятнадцать-двадцать, не больше. А ведь сейчас время пошло куда быстрее. Успеть бы.

Глава 2

В то же самое время. Вавилон.

Кулли земли под собой от счастья не чуял. Верблюды! Да, дорого. Да, пришлось еще нанять за приличные деньги целую семью арабов, без которых эти звери не слушаются команд. Но оно того все равно стоит. Эти верблюды — просто чудо какое-то. Они тащат на спине семь талантов груза, жрут в дороге всякую дрянь и пьют раз в неделю. Караван почтенного купца, тамкара царя Кипра, произвел в Вавилоне настоящий фурор. И своей тягловой силой, и товарами, пришедшими с запада. Пришедшими впервые с тех самых пор, как арамеи перерезали старинные торговые пути, уничтожив города, стоявшие на них.

— Что тут у нас? — любимая женушка Цилли-Амат трясущимися руками вскрывала один хурджун за другим, жадно разглядывая привезенное мужем.

— Это железные ножи, дорогая, — терпеливо пояснял Кулли. — А это лен из Египта… А это горшки из самих Микен. Видишь, какая искусная роспись! Ох! Ты бы знала, каких трудов стоило их довезти. Нипочем не возьму их больше.

— А золото? — жадно впилась в него Цилли. — Маленькие кругленькие статеры? Ты их привез? Я ужасно по ним соскучилась!

— Ты хотела сказать, по мне соскучилась? — удивленно посмотрел на нее Кулли.

— По тебе, по тебе, — сварливо отмахнулась от него Цилли. — Так привез или нет?

— Привез, — улыбнулся в бороду Кулли. — А ты скупила олово?

— Все, как ты сказал, — кивнула женушка. — Забрала почти все, что было в Вавилоне. Цены тут же взлетели на треть. Надо бы остановиться, мой дорогой. Рынок шумит. Хвала богу Набу, мне хватило разумения сделать это через нескольких разных людей.

— Ты считаешь, нас призовут к ответу? — взглянул на нее Кулли.

— Думаю, стоит попридержать колесницу нашей жадности, — поморщилась Цилли. — Тут сейчас не любят слишком удачливых и слишком богатых. Дела в Вавилоне плохи как никогда, а скромность — лучшая защита от алчных вельмож.

— Такого раньше не было, — удивленно посмотрел на нее Кулли. — Все стало так скверно?

— Ты даже не представляешь, насколько, — снова поморщилась Цилли. — На словах законы священны, и собственность тоже. А на деле тебя могут обвинить в неподобающих поступках и отнять все. Заявят, что твои жертвы богам неприлично малы. Или что ты непочтительно отозвался о нашем государе, да продлятся дни его…

— Я понял, — нахмурился Кулли. — Устрой мне встречу с царем.

— Чего? — уставилась на него жена. — Ты спятил, муженек? Может быть,