Профессора что-то подспудно тянуло к хребту. Влекла тайная сила. Тянула магнитом. Он отрешился от стенаний полковника Штрауса. Брел вперед и вперед. Проваливался в сугробах. Кряхтел, поднимался. Хрипел. Исходил последними силами. Не обращая внимания на плетущегося сзади заместителя коменданта Базы-211, шел куда-то туда, откуда там, за торосами, он впервые услышал голос по рации:

Вы вошли в запретную зону. В случае неповиновения будут приняты меры. Доступ в закрытую зону запрещен протоколом.

Теперь рация вышла из строя. Подать крик о помощи невозможно. Вернуться к вездеходам — упустить случай найти Ханну Райч. Она где-то там, одна, без людей своей группы, сгинувшей при атаке неизвестного силового поля. Альфред и Штраус брели по снегам второй час.

А тем временем водитель Эрих Кемпка, оставшийся в числе охраны вездеходов, получил непонятный радиосигнал:

Территория под контролем протокола № 88/18. Предлагается покинуть данный сектор немедленно. При неповиновении будут применен энергетический щит. Вы находитесь в запретной зоне.

Через секунду:

Повторяю. Говорит охранная система: Территория под контролем протокола № 88/18. Предлагается покинуть данный сектор немедленно. При неповиновении будут применен энергетический щит. Вы находитесь в запретной зоне.

Радиосигнал чередовался с промежутком в четыре секунды. Голос был механическим, отдающим металлом. Явно работал автомат. Когда передача странного послания завершилась, Эрих Кемпка обвел оставленных с ним водителей вопросительным взглядом:

— Кто-нибудь понял эту бессмыслицу?

Два водителя снегоходов, растапливая на костре снег для кипятка, уставились на приемник изумленными взглядами. Третий шофер как раз подносил капкан с добычей. Пока две группы ушли к Хребтам Безумия, как их назвала Ханна Райч в честь будущего великого писателя Лавкрафта, водители довольствовались мясом пойманной в капкан дичи. И вот сейчас, собравшись вчетвером у костра, они потрясенно смотрели на прибор связи.

— Кто, черт возьми, мог такое передать? — вытаращил глаза Эрих Кемпка. — Это ведь не живой голос передавал. Какой-то механический. Записанный автоматикой на пленку.

— Надо срочно связаться с экспедицией, — предложил один из водителей. — У нас их позывные от раций остались.

Кемпка кивнул. Бросился к портативному трансиверу — последней разработке ученых Третьего рейха. Стал лихорадочно настраивать волну в режиме поиска кода:

— Ханна, Альфред! Кто слышит меня? Связь дублируется на двух радиоволнах. Вы должны меня слышать. Говорит Эрих. Мы получили непонятный сигнал. Механический голос передал строгое предупреждение покинуть данный сектор…

Дальше он привел координаты. Подождал ответной связи. Обе рации молчали. Сначала было тихо. Ни статики, ни щелчков, ни каких-либо звуков. Потом…

А потом вдруг оба прибора взорвались вихрями магнитных полей:

ВШУ-УУХХ! — пронеслось по мембранам. Сразу завыло, засвистело, огласилось непонятным воем помех. Над головами водителей пронеслось что-то зыбкое, странное, жуткое. Потоком ветра разметало костер. Два снегохода, из тех четырех, что были оставлены в лагере, самопроизвольно съехали в сторону вместе со снежным пластом вечной мерзлоты. Съехавший набок целый участок ледяной поверхности поволок за собой и костер и палатки и водителей.

— Ответьте! — кричал сразу в две рации Эрих Кемпка. — Альфред! Ханна! Что случилось? Почему молчите?

Эти фразы были последними, которые он успел прокричать в микрофон. Потом события начали стремительно развиваться по принципу «домино», наслаиваясь друг на друга в геометрической прогрессии. Завертелось! Понеслось! Грохнуло мощным ударом. Промчавшийся над головой вихрь, снес мощным всплеском гравитации все живое в радиусе своего действия. Очевидно, заработал тот самый «энергетический щит», о котором предупредил механический голос в динамике. Не прошло и трех минут, как силовое поле неотвратимо унесло часть лагеря — куда-то туда, за снежные пики, к черту на рога. Три водителя, как и их коллеги из двух групп экспедиции, перестали существовать в этом мире. Их расплющило, раздавило, смяло в мясной фарш непонятной субстанции. Ошметки костей с сухожилиями снесло в образовавшуюся трещину. Туда же устремились и вездеходы, сползая вместе с пластами пород в недра ледяного континента. Три минуты. От силы четыре. Этого как раз и хватило, чтобы лагерь водителей провалился в Преисподнюю. Исчез. Пропал. Распылился в морозном пространстве. Четвертый шофер, Эрих Кемпка, бывший некогда личным водителем фюрера, еще что-то пытался выкрикнуть в рацию, когда его самого, волоча по земле, швырнуло в бездну разлома. Ледяная поверхность близ оазиса Ширмахера пошла трещинами. Казалось, весь ледяной хребет, вибрируя, пришел в движение. Еще секунда, и кричащего от ужаса Эриха, сбросило внутрь разлома.

— А-а-аа… — откликнулось эхо на его предсмертный крик.

Потом все разом утихло. Снежный смерч прокатился волной до хребтов — там и сгинул.

Он достиг и профессора. Альфред не слышал, как его неистово вызывала рация. Она замолкла теперь навсегда. Ни он, ни полковник Штраус, разумеется, так и не узнали, как погибли водители их экспедиции. Оба шли наугад к высоким шапкам из снега, похожим на идеально правильные купола каких-то подземных колодцев. Под их ногами, из недр ледяного щита, раздавались непонятные звуки, похожие на гул работающих агрегатов. Что-то механическое и рукотворное работало в глубинах шестого континента.

— Что это за вихрь был? — жалобно простонал полковник, безвольно, как манекен, плетясь за профессором. — И что гудит у нас под ногами?

— Я знаю не больше вашего, герр Штраус. Видите? Снег под ногами дрожит.

— Как при землетрясении, — постучал полковник носком мехового сапога по торосу. — Я застал землетрясение в Берлине двадцать девятого года. Только там вместо снега была мостовая. На Альбрехтштрассе.

— Не довелось побывать. Мы подходим, полковник. Не забывайте, где-то тут может лежать раненой Ханна. Ради моей девочки я и не вернулся к снегоходам.

— Почему молчит Эрих? И водители не выходят на связь?

— Вы забыли, что эта штуковина вышла из строя, — махнул он бесполезным трансивером. — И выкинуть жалко. Пусть будет в кармане, — спрятал под куртку. — Внимание! — Они взобрались на вершину снежной гряды. Кругом, насколько хватало взгляда, простирались ледяные поля. Зато сразу за ними — о, боже!

Профессор не поверил своим глазам. К счастью, на перевязи сохранился бинокль.

— Смотрите! — воскликнул он в потрясении. Навел прибор на долину.

И… обомлел.

За границей льдов, при взгляде в бинокль, были видны…

— Пресвятая дева Мария! — выдохнул Альфред. — Вот, куда стремилась моя девочка! Вот! Смотрите, полковник!

Штраус перехватил бинокль. Всмотрелся. Обвел горизонт. Застыл в изумлении:

— О, майн го-от!

Там были рощи! Зеленели поля и луга! Со скал, освобожденных от снега, стекали ручьи водопадов. Вокруг над снегами простиралось хмурое серое небо, а над зеленой долиной сверкало незаходящее солнце. Яркий