Профессор вздрогнул, глаза метнулись в сторону, губы изогнулись в полуусмешку.

— Мне кажется, наоборот, — продолжал я, глядя ему прямо в лицо. — Он постарается избавиться от тебя. Пока ты в ИВС — ты жив, профессор. Но на выходных арестованных вывозят в СИЗО. Там наши полномочия заканчиваются. Конечно, мы могли бы поговорить с руководством СИЗО, выбить тебе отдельную камеру, подстраховать как-то. Но зачем? Ты же не хочешь сотрудничать, ты хочешь выкопать себе могилу… Еще до суда.

Ландер молчал. Пот выступил у него на лбу, а мы продолжали нагнетать.

— Недавно твой сотоварищ, следователь Сметанин по прозвищу Бульдог, умер от сердечного приступа, — сказала Кобра, прищурившись. — Как думаешь, Инженер к этому причастен?

— Я не знаю никакого Сметанина, я не знаю никакого Инженера, — поднял он глаза. — Что вы мне предъявляете? Я просто учёный.

— Не знаешь? — Кобра швырнула на стол папку. — По распечаткам звонков установлено, что ты связывался с Бульдогом.

— Может, это был один из моих пациентов. Я не спрашиваю, где они работают, — пробормотал Ландер. — У меня много контактов.

— Хватит врать! — Кобра ударила кулаком по столу, металл глухо отозвался. — Что за опыты ты проводил на людях? Кто тебе поставлял препарат?

— Ампулы мы изъяли, всё исследуем, — добавил я.

— Исследуйте, — прошептал Ландер. — Ничего запрещённого я не держал.

— Хм, — сказал я, откинувшись на спинку стула. — А сотрудник полиции в клетке? К его ноге был подведён ток. Это у тебя тоже научный эксперимент?

Профессор опустил голову, только шумно сопел носом.

— До выходных ещё есть время, — тихо проговорил я. — Пока тебя держат в ИВС. Но если будешь упираться — попадёшь в СИЗО как есть. И там твоё пребывание пустим на самотёк. Скажи, профессор, сердце у тебя как, здоровое?

Он побледнел, пальцы дёрнулись на коленях.

— Мне всё равно конец, — тихо выдохнул он. — Что бы я ни сказал. Он всё равно найдёт меня.

— Кто? — резко спросила Кобра. — Про кого ты сейчас сказал?

— Я… ни про кого не говорил, — пробормотал Ландер, поняв, что сболтнул лишнего.

— Где труп Столярова? — я достал из папки фотографию инкассатора, положил на стол.

— Я не знаю, о ком вы говорите, — ответил профессор. — Первый раз вижу этого человека.

— Слышь, ты! — рявкнула Кобра. — В твоей лаборатории найдены две заспиртованные головы. Девушка, убитая в лесополосе. Второй — мужчина, которого на трассе у придорожной гостиницы грохнули. Он был в розыске. Но это уже неважно. За них тебе будет пожизненное.

Ландер сник, лицо осунулось.

— Я не убивал их, — забормотал он. — Это был не спирт, а формалин…

— Какая разница! — перебила Кобра. — Кто убил?

Пауза. Потом он выдавил:

— Их убил Дирижёр. Артур Савченко. Мой… пациент.

И эта секундная пауза, от которой очень захотелось вздёрнуть бровь, но лицо надо было держать.

— Пациент? — я нахмурился.

— Он психопат… — торопливо заговорил профессор. — Я работал с ним. Использовал препараты, пытался методами психотерапии контролировать… Но он неуправляем.

— Ты знал, что он беглый преступник? — бросил я.

— Откуда мне знать? — Ландер развёл руками. — Он пришёл сам. Потом принёс эти головы. Как трофеи. Я их сохранил. Я боялся, что если откажусь ему помогать — он меня убьёт. Я, если хотите, был заложником. Я очень боялся. Единственная надежда была — попытаться излечить его, и, может, тогда бы он меня отпустил…

— Излечить, — процедила Кобра. — Сохраняя у себя человеческие головы в формалине? Как называется такой метод?

Профессор опустил взгляд. Вид у него был далеко не профессорский, не тот, как в прошлую нашу встречу. Он выглядел маленьким и сломленным. Однако держался и ничего не сказал. Но я, если честно, и не рассчитывал на его откровенности. У меня свои методы работы припасены с таким персонажем.

Но их я пущу в ход чуть позже. А пока пусть себе в партизана поиграет.

* * *

Мы сидели у Кобры в кабинете. В углу бубнил телек, показывая местные новости, которые в последнее время затмили даже детективы и боевики по НТВ.

— Ну что думаешь, Макс? — Оксана качала ногой, отпивая из чашки.

— Думаю, что Инженер, кто бы он ни был, уже пустил корни очень и очень глубоко. У него везде есть свои люди. И Ландера скоро либо уберут, либо…

— Либо что? — насторожилась она.

— Либо попытаются вытащить, — сказал я.

Она с некоторым удивлением хмыкнула.

— В современных условиях побег из СИЗО невозможен, — возразила Кобра, но без уверенности.

— Это да, — задумчиво дунул я на кофе, разглядывая пенку на тёмной поверхности. — Но жути мы на него нагнали, пускай помучается. Потом дожмем.

— Да. Видела, как он запаниковал, — кивнула она.

— Думает, что скоро грохнут, — я пожал плечами. — И правильно думает. Пусть боится. Так разговорчивее будет.

Оксана поставила чашку на стол, взяла чайную ложечку и замерла с ней в руке, задумалась:

— Слу-ушай, Макс… Вот ведь, что странно… хоть он и перепугался, когда услышал про СИЗО, но так нам и не признался, кто такой Инженер.

— Я думаю, — сказал я, — он и сам толком не знает. Скорее всего, Инженер лично с ним не встречался. Но то, что профессоришка недоговаривает — это факт.

В дверь постучали.

— Разрешите? — заглянул Корюшкин.

— Заходи, Ваня, — махнула Оксана.

Он вошёл, замялся, топчась перед столом:

— Вы просили доложить… Я в ЭКЦ звонил, ну… в экспертный центр в Главке. Там, в общем, такая ерунда. Прогнали образец на хроматографе — вещество не идентифицировалось. Ну… которое в лаборатории Ландера изъяли, те ампулы.

— Как это? — приподняла бровь Кобра.

— Ну… такое бывает. В их библиотеке масс-спектров просто нет ничего похожего. Значит, вещество новое, неизвестное. Поэтому хромато-масс-спектрометр не даёт результата.

— Чего? В каких ещё библиотеках? — недоуменно протянула Оксана. — Они что, по книжкам смотрят?

— Нет, — замахал руками Ваня. — Это так говорят, программная база данных. Там химические вещества и их спектры. Если вещество новое — программа его не определяет.

— Ну так в пробирку налили