Кутугай кивнул. Пять сотен — не армия вторжения. Это посольство, но сильное, уверенное в себе. Бухара прислала именно такое, чтобы показать свою силу.

…Когда бухарцы приблизились, Кутугай вышел вперед. Мир Аслан Бахадур спешился первым. Посол двигался с достоинством человека, привыкшего к власти. За ним последовал военачальник. Третий, в черном, действительно оказался табибом (врачом). Худой, с внимательными глазами, он неспешно озирался по сторонам.

Кутугай сделал шаг навстречу, опираясь на посох — не от немощи, но чтобы подчеркнуть и даже преувеличить свой возраст и мудрость.

— Мир гостям, пришедшим издалека, — произнес он на тюрки с легким сибирским акцентом.

Мир Аслан склонил голову ровно настолько, насколько требовал этикет:

— Дом эмира Бухары приносит мир дому Кучума-хана, которого Аллах испытывает раной. Я — Мир Аслан Бахадур, говорю словом эмира Бухары, да будет светел его путь. При мне — тумен Ярматуллы, и муж мудрости и врачебного знания Мирзабек ибн Хайрулло.

Посол, понял Кутугай. И очень непростой. Наделенный властью и полномочиями принимать важные решения.

— Я — Кутугай, из старших мурз, храню ставку и войско хана Кучума, пока сын его, Канай, укрепляет свой путь.

Вот как зовут главного сейчас, мысленно улыбнулся Мир Аслан. Очень хорошо. Значит, старшие сыновья Кучума отодвинуты в сторону, и ханская печать у мальчишки — Каная, за которым присматривают. Кутугай умен и хитер, если смог это сделать.

— Я пришел, чтобы донести важные слова эмира великому хану Кучуму, — произнес Мир Аслан.

Кутугай ответил, слегка кивнув головой.

— Да будет благословен тот, кто несет слово мира. Хан жив и хранится покоем.

«Хранится покоем» — любопытная фраза, подумал Мир Аслан. Отдыхает? Или уже готовится к переходу в мир иной? Но, вероятнее всего, уже прошел в тот мир полдороги. Верны, значит, известия. Очень верны.

Его взгляд на мгновение задержался на лице Кутугая, потом скользнул по стоящим позади мурзам. Ни одного из сыновей Кучума. Интересно.

— Я хочу поклониться хану и стать свидетелем милости Аллаха, дарующей жизнь, — произнес посол, делая шаг вперед.

Вежливая просьба, но за ней стоял расчет: увидеть Кучума, оценить его состояние, понять, с кем на самом деле придется иметь дело.

Кутугай покачал головой — медленно, с сожалением.

— Хан лежит в тишине молитвы. Его покой охраняют. Рана его тяжела, и лучше его не тревожить. Вот уже какой день, как повелитель наш не приходит в себя. Лекари делают, что могут, но… — он развел руками. — Воля Аллаха превыше искусства смертных.

Мир Аслан еще раз услышал — Кучум при смерти. А этот человек фактически держит власть. Но на каком основании? И долго ли он сможет это делать? Отказ пустить Мира Аслана к Кучуму не был оскорблением или вызовом — на языке степей он означал, что с ханом разговаривать не о чем и все решает он, Кутугай.

— Эмир Бухары, да умножит Аллах его дни, — посол повысил голос, чтобы его слышали все присутствующие, — зная о ранах хана Кучума, послал с нами мужа, искусного в знании телесных скорбей и знаков судьбы. — Он указал на человека в черном. — Мирзабек-табиб служил при дворе самого эмира и не раз возвращал к жизни тех, кого считали потерянными. Он желает послужить делу облегчения страждущего хана, если дом ханский дозволит ему прикоснуться к этой милости.

Формулировка была мастерской. «Облегчение» могло означать и исцеление, и избавление от мучений — навсегда. «Если дозволит» — снимало с бухарцев ответственность за возможный исход.

Кутугай взглянул на табиба. Тот смотрел прямо, без вызова, но и без подобострастия.

Не просто так тебя послали, подумал Кутугай.

— Милость целителя — дар небес, — произнес Кутугай. — Мирзабек-табиб может осмотреть хана. Но прежде… — он сделал паузу, — прежде я приглашаю достопочтенного посла и его спутников разделить с нами скромную трапезу. Дорога была долгой, а беседа требует неспешности.

Мир Аслан склонил голову:

— Гостеприимство ханского дома известно далеко за пределами Сибири.

Ходжа-Бек Ярматулла, до сих пор молчавший, сделал едва заметный жест. Бухарские всадники начали спешиваться.

Кутугай повернулся к своим людям:

— Распорядитесь о размещении гостей.

Потом, словно вспомнив, добавил громче:

— И пусть приведут молодого хана Каная. Он должен приветствовать послов великого эмира.

Мир Аслан незаметно приподнял бровь. «Пусть приведут». Да уж. Совсем демонстративно. Могли бы этого не делать, и так все понятно.

Из шатра неподалеку вывели мальчика в богатом халате. Канай храбрился, поднимал подбородок, но шел неуверенно. Позади него двигались два дюжих нукера — то ли охрана, то ли конвой.

Кутугай подвел мальчика к послу:

— Господин посол, это хан Канай, сын великого Кучума, временно правит, пока его отец борется с недугом.

«Временно правит» — еще одна тщательно подобранная формула. Не полноценный хан, но и не просто царевич. И слово «временно»… Означает, что правит, пока ему разрешают?

Канай поклонился. Мир Аслан ответил полупоклоном — ровно таким, какой полагался наследнику, но не правителю.

— Да хранит Аллах молодого хана и дарует мудрость его годам.

Каная увели так же быстро, как привели. Спектакль был окончен, все роли обозначены.

Процессия двинулась к шатрам. Мир Аслан шел рядом с Кутугаем, изредка обмениваясь незначительными фразами о погоде и о жизни.

У входа в большой шатер Кутугай остановился:

— Мирзабек-табиб может идти к хану, когда отдохнет с дороги. Его проводят.

Табиб молча поклонился.

В шатре уже был накрыт дастархан. Запах баранины и плова смешивался с дымом от курильниц. Усаживаясь на почетное место, Мир Аслан улыбнулся. Сейчас решалась судьба Сибирского ханства. И Бухара должна была сделать правильную ставку в этой игре.

* * *

…Я достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги с моими чертежами и разгладил его на колене. Острог. Вот что нужно было строить в первую очередь. Не просто частокол наспех, а настоящую крепость, которая защитит людей. Стены должны быть высокими, не меньше трёх сажен, то есть около шести метров. Из заострённых сверху брёвен, плотно пригнанных друг к другу, обмазанных глиной в щелях. По углам — четыре башни, каждая выше стен на полторы сажени, чтобы простреливать подступы вдоль стен. Восемь метров высоты для башен будет в самый раз.

Квадрат. Правильный квадрат со стороной в семьдесят пять сажен. Периметр — шестьсот метров. Не слишком большой, чтобы растянуть наши силы при обороне, но и не тесный — хватит места и для изб начальных людей, и для складов, и для кузницы с пороховыми погребами.

Ворота нужны были крепкие, из двойного ряда брёвен, окованные железом. С засовом из цельных бревен.

Настил вдоль всего периметра с