— Какая? — резко подскочил с кровати я.

— Татарва идет, много, — ответил телохранитель.

За окном начал бить тревожный набат — у нас это подвешенная на столб железяка, а помогал ей монастырский колокол. Дыхание перехватило, в горле встал ком, по спине побежали мурашки. Неужели хватит тупости «татарве» попытаться взять поместье штурмом? Ой как плохо — половина дружины-то немца проклятого до сих пор ловит, и воинов у меня в поместье двадцать пять воинов (помещики и послужильцы), часть которых сейчас невыспавшаяся из-за ночного дежурства.

Другие наши силы — ополчение на сотню работников мужского пола, часть которых выучилась стрелять из лука. Двадцать самых физически крепких прошли и другую подготовку — мы наделали круглых (насколько получилось, но идеальной формы все равно не нужно) горшков с удобными ручками, и работники учились их метать. Зажигательной смеси у нас припасено не так чтобы много, тридцать два горшка всего, но здесь можно смело надеяться на грандиозный удар по морали врагов — догадаться о том, какие чувства испытает увидевшая как их горящие подельники прыгают в речку, но продолжают гореть и в воде татарва несложно.

Из больших минусов: вал со рвом готовы не полностью, и второй даже в готовых местах водой заполнен скудно: там, где источники подземный вскрылись да дождя и стоков скопилось. Придется концентрировать в защищенных одним лишь частоколом — метров сто погонных совокупно, и хорошо, что они в одном месте, на востоке — местах побольше сил.

Подойдя к окошку, я распахнул раму и прокричал во все горло, чтобы сквозь железный гул услышали:

— Пушку туда, где рва с валом нету!!!

Есть у нас одна красавица, и в слабом месте, спасибо паранойе сотника Дмитрия, изнутри поместья для нее помост высоченный сооружен, позволяющий бить картечью по скопившимся снаружи и нацелившихся на «голый» частокол татар. Там же, тоже изнутри, две хлипковатые (потому что временные) вышки, пригодные для размещения там десятка лучников.

Сработает ли? Отобьемся ли? Твою мать, поля-то поди попортят кочевники проклятые, их очевидно внутрь основных укреплений не включили, это ж многие гектары.

Нельзя, ни в коем случае нельзя показывать страха — в критической ситуации от поведения начальника зависит многое. Грандиозным усилием воли я взял себя в руки:

— Доспех мне!

Закованный в позолоченные латы феодал по идее придаст людям уверенности — вон какой воинственный да красивый, за таким вожаком хоть в ад!

— Насколько много? — спросил Тимофея.

В опочивальню, гремя железом, влетели четверо: Гришка, Федька, Николай и девятнадцатилетний, «взрослый» Игорь. Сын помещика удостоился места моего послужильца (или боевого холопа, но травмированный новейшим временем я предпочитаю первое, даром что «холоп» в эти времена совсем лишен унизительного значения) за поразительные для девятнадцатилетнего юноши таланты в фехтовании и стрельбе из лука. Ну и отец у него непростой, в личной дружине Данилы служит, вот и пристроили ко мне сыночка. Мальчишки мои «тащат» бытовуху, но надевать на меня доспех умеют плохо, даром что мы все тренировались. Рядом с доспехом поэтому 24/7 «дежурит» кто-то изх моих послужильцев как раз на такой вот случай.

Пока я жалел о невозможности почистить зубы — еще одно злодеяние, учиненное «татарвой»! — а помощники помогали облачаться в доспех, Тимофей, на лице которого отчетливо читалось одобрение — не растерялся излишне на взгляд «современников» мирный Гелий — ответил:

— Точно сосчитать не успели — татары большою ватагой ходят редко. На отряды малые делятся, и так разными дорогами к цели идут, чтобы раньше времени не заметили их. Промеж застав да патрулей просачиваются, у каждой рощицы дружины не поставишь.

— Разумно, — признал я. — Стенобитные орудия?

— Не замечено. С юга десятка три идет, — перешел к конкретике Тимофей. — По столько ж с запада и востока, но сие, как ты говорить любишь, «на выпуклый глаз». Сейчас те, кто считать остался, вернуться да точно доложат — и про число, и про орудия стенобитные.

— Дальний караул заметил? — уточнил я.

— Он.

Час на преодоление расстояния — это если бодрой рысью, а дежурный галопом летел, минут за двадцать пять получается — еще часик-другой на сбор в единую ватагу, потом часок на выработку плана атаки: к этому моменту татарва уже будет под стенами, но в целом время как следует подготовиться у нас есть.

— Монастырские?

— Не знаю, Гелий Далматович, — отозвался Тимофей.

Ну да — он же ко мне сразу побежал, откуда ему знать, что там решили или решают прямо сейчас в монастыре. Надеюсь, помогут, но мы разрабатывали планы отталкиваясь от того, что своя рубашка ближе к телу, и монастырские воины останутся охранять свои каменные стены, предоставив нам возможность разобраться с проблемой самим. Посмотрим.

— Ступай, узнай новости, да около выхода с усадьбы меня жди, — велел я.

— Слушаюсь, — Тимофей быстрым шагом покинул опочивальню.

— Наконец-то настоящее дело! — поделился своим энтузиазмом Игорь.

В службе воинской непосредственные боевые действия даже в мои, гораздо более динамичные времена, составляют совершенно потешное на общем фоне меньшинство. Еще немного времени занимают тренировки, а остальное — ожидание в разных формах: от дежурств на посту до патрулирования и прочего. Какому человеку не хочется ощущать собственной полезности для общества? Только социопату, а таких в любом времени и месте меньшинство. Не один Игорь оживление душевное сейчас чувствует — остальные комбатанты не отстают, и тот же Тимофей не исключение: в каждом движении его доселе невиданная мною энергия сквозит.

— Тати ночные к нам лезли, предатель у нас имелся, а теперь и большой потехи черед настал, — я энтузиазм лишь имитировал. — Кровью врагов заставим умыться так, чтобы вся их степь языческая от страха в портки грязные ссалась!

Пацаны рассмеялись, Игорь затянул последний узел, я немного попрыгал — отлично латы сидят — и велел:

— Ты в арсенал за арматурой ступай, — это Игорю. — А вы, как старшие