Завтрак был подан как обычно — в восемь утра. И пусть все зевали, клевали носом, но никто не проспал. Читал как-то наставления какого-то исторического деятеля, которые тот давал своему сыну — дескать, как поздно бы не лег, но вставать следует в одно и тоже время. Нам и наставления не нужны — и так знаем.

В нашей семье не придерживались старых дворянских традиций, когда завтракали два раза. Первый раз подавался лишь чай со сливками, кофе, да какие-нибудь калачи. А вот часа через два полагался второй завтрак, более плотный — супы, каши, жаркое-печеное.

Но это у тех дворян, которые утром дома сидели. А мы — что Чернавские, что Веригины, люди служивые — вскочили, позавтракали, разбежались. А уж когда доведется пообедать — бог весть.

Но сегодня, с учетом вчерашнего банкета у деда, завтракали скромно — бульончик, к нему котлетки. Пирожки там, хлеб с маслом, ветчина — это само-собой.

— Чем заниматься будешь? — поинтересовался отец, расправившись с третьей котлеткой. И я, глядя на него, кивнул горничной — мол, давай еще.

За завтраком прислуживала Людмила — горничная Анны. Причем, дама выглядела такой строгой, что мне стало не по себе. Кого-то она напоминала? Ах, Викторию Львовну.

Товарищ министра уже сообщил, что в присутствие он сегодня поедет, узнает — нет ли каких-то срочных новостей, важных дел, потом вернется обратно досыпать.

— Вещи пора укладывать, книги, — доложил я. — Хочу завтра домой ехать, Леночка ждет. Обещал — что быстро вернусь.

— Может, задержишься на недельку? — спросила маменька. — Успеваешь ты в свой Череповец.

У нас с родителями уже говорено-переговорено. Они, поначалу, немного обиделись, узнав, что сын собирается встречать Рождество с невестой и ее теткой, а не с родителями, но смирились.

— Надо Ивана оставить, а Леночку сюда выписать, — изрекла Аня. — Обвенчать бы их побыстрее, пусть здесь и живут. А без меня невеста заскучает. И Ваня тоже. И я без Вани.

Устами младенца, как говорят, что-то глаголит. Но Анечка у нас не младенец. Официально ее вчера государю не представили, но все равно — событие. Вон, сегодня ей даже кофе налили, как большой. Обвенчаться я вовсе не против, но жить в Санкт-Петербурге по-прежнему не хочу. И от многолюдства отвык, а еще, как вспомню, как вчера ветер дул — бр-р. Форточка в Европу.

— Завтра не выйдет, — помотал головой отец. — Завтра в фотосалон пойдем, всей семьей. Николай Федорович очень просил, чтобы мы ему новую семейную фотографию прислали, да чтобы с Анечкой.

Как же теперь без Анечки? А эта мартышка, посмотрев на меня, заулыбалась. Ага, знаю — недавно смотрела наш семейный альбом — здоровенные они тут, с толстыми страницами, гнусно хихикала, а маменька, вместо того, чтобы остановить и сделать замечание, поддержала воспитанницу. А где семейная педагогика?

Понятное дело, что обсуждали мои фотографии, особенно те, где Ваня Чернавский совсем маленький. Вроде бы — какое мне дело до фоточек того Ивана Чернавского, а вот, поди же ты. Переживаю точно также, как о своих.

Ладно, что пока не додумались фоткать младенцев с голой попкой, но вот зачем наряжать мальчика в девчачью одежду? Я про такое слышал, даже видел портреты великих в дошкольном возрасте, и в платьице — Михаила Юрьевича, например, но не думал, что и меня когда-то так наряжали.

А у Аньки еще хватило нахальства заявить, что барышня из меня симпатичная получилась, даром, что мальчишкой родился. Мол — был бы девчонкой, так она бы со мной в куклы поиграла.

В куклы! Да я бы ейной кукле сразу волосья повыдергал!

Еще на деревянной лошадке сижу, но почему-то в матросской форме. Моряк в седле. Отчего дочка генерала позволила такое несоответствие?

Но вот фотографии, положенной уроженцу Великого Новгорода у меня нет. Где фотопортрет ребенка, сидящего на льве, что стережет парадный вход в музей? А ведь там пока не музей, а Присутственные места, к которым мой батюшка, будучи вице-губернатором, имел самое непосредственное отношение.

А гимназист Чернавский? Глаза вытаращены, уши лопухом. Я потом даже к зеркалу подходил, смотрел — нормальные ли у меня уши или нет? Вроде, и ничего.

А групповой снимок вместе с товарищами-студентами? Сидим вразвалку, мундиры расстегнуты, в зубах папиросочки, а морды наглые, как у гопников. Элита, блин. Родись я в иной социальной среде, глянул бы на таких — сам бы революцию устроил.

Да, а почему бы нам сегодня в фотосалон не сходить? Впрочем, сегодня не стоит. Женщины выглядят прилично, а у отца физиономия помятая. Подозреваю, что у меня не лучше. Пожалуй, день-другой погоды не сделают.

— Ваня, нам бы, до твоего отъезда, еще с издателем встретиться, — заявила вдруг Аня. — Искать придется, кто наши рассказы печатать станет.

— А с «Осколками» у вас что? — удивился отец.

Я кивнул соавторше, и та пояснила:

— С господином Лейкиным мы расстались — опаздывает на встречи, да еще и хамит — дескать, кобенимся, никто, кроме него, такие деньги платить не станет.

— Фи… — поморщился отец. — Обнаглел, господин Лейкин. У него, благодаря вашим опусам, тираж до небес взлетел. Половина России «Обыкновенное чудо» прочла, а Приключения Крепкогорского из рук рвут. Дерутся из-за «Осколков». Петербургский градоначальник государю докладывал, что уже и руки ломали, и черепа проламывали. Ладно, что я никому не хвастаюсь, что мой сынишка с соавтором это пишут — репортеры замучают. Нет, милые вы мои, без издателя не останетесь.

— Сергей Иванович Верховцев нас с господином Сувориным может свести, — сообщила Аня.

— Суворин — это «Новое время»? — задал отец риторический вопрос. — Газета неплохая, государь читает. Еще «Будильник» есть, но он в Москве. Можете свои рассказы в «Русский вестник» отдать — с руками оторвут. У меня там знакомства есть. Ежели нужно — замолвлю словечко.

— Пока не надо. Пусть издатели нас сами поищут, — решил я. — Аня, ты как считаешь?

Анька задумалась, прикинула, что к чему и кивнула:

— Правильно. Пусть они сами к нам идут, а мы решим — кому отдадим.

Ладно, что при родителях не стала говорить — отдадим туда, куда выгодней.

— Мы с тобой небольшой перерывчик сделаем, — продолжил я. — Ты за это время «Волшебника Изумрудного города» до ума доведешь, я кое-какие дополнения в «Конец Чарльза Огюстена» внесу и в «Смерть на Волге». Читатель пусть поскучает немного — ему полезно.

— С «концом» и «смертью» — уже все готово, «Изумрудный город» мне недели на две — а