И уж тем более никак Анна не тянула на тибетскую принцессу Садмаркар, которая будучи выданной замуж за правителя более могущественного, чем её родное, государства Шангшунг не только передавала своему царственному брату сведения о внутренней политике страны, интригах при дворе и передвижениях шангшунгских войск, но и передвижениях самого своего супруга. В результате этих сведений в один прекрасный день в узком горном ущелье царскую свиту встретила хорошо организованная засада и шангшунгский правитель был убит, а его охрана уничтожена. Смерть государя тут же привела к хаосу в стране, чем и воспользовалась молодая вдова. Поддерживая нужные кланы, она обеспечила своему брату лёгкую победу над сильным и могущественным врагом, позволив объединить две страны в одну.

К счастью, европейцам пока что был малоинтересен какой-то Тибет. Но Анна и вправду своим поведением "огорчала" краковских интриганов.

— Полноте мадам, — вздохнув, король оторвался от своих мыслей. — Польша не признает царский титул московского князя. Даже титул "всея Руси" для Василия излишен. И вы это знаете.

— А толку? Ваше непризнание свершившегося факта только вызывает усмешки в Европе. Царский титул Василия признали все, от императора, до патриарха константинопольского, не смотря на все разногласия среди ортодоксов. И поверьте, вскоре и Литве придётся это сделать, ведь московиты не пожелают вести переговоры о продлении перемирия без признания царского титула своего государя.

Сигизмунд с изумлением взирал на её побагровевшее от негодования лицо. И только потом до него дошёл смысл сказанного.

— Вы опять лезете в политику, моя дорогая. А между тем, спешу напомнить, что и вы тоже были полностью согласны с тем, что Анну надо было убрать из Мазовии. В результате княжество вошло в состав Короны, а Габсбургам и Гогенцоллернам пришлось потесниться. Что же касается мужа для Анны, то моим советникам такой вариант показался даже лучше, чем вариант с удельными князьями. Признавать же царский титул мы не собираемся. Если московиту нужен мир, он знает, как обойти это препятствие. Ежели нет, то какая разница, что послужит поводом?

— Я посмотрю, муж мой, вы стали слишком беспечны. Разве Литва сейчас готова к войне? Нет, а потому новая война с Москвой — это потеря новых территорий. А между тем литовские земли должны принадлежать Польше, Польше и только Польше! Не вы ли пеняли сестре московита, что она позволила отдать Москве слишком много земель? И сами же потеряли не меньше. Чем возбудили в московском звере лишь больший аппетит, и теперь Василий нацелился ещё и на Мазовию. Да-да, что вы так смотрите? Эта негодница Анна написала мне письмо, в котором протестует против решения сейма. Видите ли, этот пьяница Януш, видимо находясь в винном угаре, переуступил свои права на княжение ей. О чём она и написала мне.

— Что? — казалось, что Сигизмунд аж подскочил на месте, таково было его удивление.

— Да, брат и сестра в тайне составили этот договор, скрепив его для большего веса печатями папского посланника. То-то она так спокойно отреклась от своих прав. Змея подколодная, она заранее всё знала.

— Надо же, — усмехнулся пришедший в себя Сигизмунд, — московиты научились делать неожиданные ходы. Впрочем, решение сейма нерушимо, так что то, о чём там думает себе Анна, польскую корону мало заботит.

— А не слишком ли часто мы отрекаемся от подобных забот, муж мой? У нас подрастает два сына…

— И Сигизмунд уже признан правителем в Литве, — перебил её король. — Так что прямое наследование польского трона от отца к сыну, как вы того и хотели, в настоящее время обеспечено. Правда, это вызвало бурный всплеск шляхетского недовольства.

Бона поморщилась. Действительно, после того, как её хитрый план по признанию юного Сигизмунда великим князем Литовским был претворён в жизнь, шляхта почувствовала себя задетой тем, как её ловко провели, вынудив дать согласие. В результате, чтобы не позволить кому-либо в будущем превратить Польшу в наследственную монархию, коронационным сеймом в Петрокове было принято постановление, что отныне выборы правителя будут происходить только после смерти предыдущего короля. А то ведь сложившаяся усилиями хитрой итальянки ситуация привела к тому, что шляхте и магнатерии, дабы не потерять Литву, придётся признавать Сигизмунда-Августа и польским королём, не требуя от того ни экономических, ни политических уступок. А ведь шляхтичи ещё не отошли от той оплеухи, что получили от королевы в вопросе коронных владений. Да, Бона в этот раз всё же смогла настоять на том, что наследственные вотчины Ягеллонов это личное имущество короля и покрывать доходами от них прорехи в казне, сделанные к тому же по большей части не королём, непозволительно. Для того имеется королевский домен и государственные налоги. Какой бой она выдержала с Сигизмундом, доказывая тому, что быть рыцарем это, конечно, прекрасно, но при этом абсолютно не обязательно быть дойной коровой, лучше не рассказывать. Придворные до сих пор с содроганием вспоминали, какой ор стоял в королевских покоях, и стеснялись произносить те слова, что порой слетали с нежных губ их королевы. Однако Сигизмунд был всё же излишне щепетилен в подобных вопросах (а может просто куда лучше знал нрав и обычаи своих шляхтичей), и поменять своё мнение его заставил, как ни странно, восточный сосед, затеявший грандиозную стройку на своих южных границах. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять для чего это делается, и как это может отразиться на владениях самого Ягеллона. А тут ещё и жена умело, а главное вовремя, накапала на мозги и Сигизмунд, проведя внеплановую ревизию казны королевства и великого княжества, пришёл в тихий ужас от всего там увиденного. О каких планах можно говорить, если в закромах обоих государств мышь повесилась! Причём большую часть собранного просто и без затей растащили по магнатским скарбницам. Так что, когда Рада в очередной раз обратилась к королю с просьбой выделить из господарской казны деньги на государственные нужды (читай покрыть из личного кармана короля их воровство), она впервые услышала отказ. И это вызвало среди магнатерии настоящий шок! Кем-кем, а дураками они не были и прекрасно понимали, что с пустой казной Польша будет обречена.

Паны-рада насели на своего государя, переходя от лести к завуалированным угрозам, но выбрали для этого не совсем подходящий момент. Бона крепко держала ситуацию в своих руках и умело подзуживала мужа. Пусть либо подобное бремя несут все земли шляхты и магнатерии, либо король, как такой же шляхтич, не обязан спонсировать ошибки казначеев (так Бона Сфорца обозначила беспардонное воровство). Раз паны-рада не горят желанием отказываться от столь славной традиции,