— Первый десяток! — раздалась резкая команда. — Всех впускать, никого не выпускать. Два лучника на крышу!

Тарис начал с Припортового района, носившего в народе имя Веселая слобода. Тут селились шлюхи и их сутенеры, которые понемногу начали вольный бабский промысел превращать в солидное торговое предприятие.

— Бах! Бах! Бах! — тяжелый кулак десятника ударил в первую дверь.

— Чего молотишь, служивый? — высунулась заспанная баба с помятым лицом.

— Кто дома есть? — спросил воин.

— Я да дети, — непонимающе посмотрела на него баба. — Муж в море ушел. Гребцом он у меня на царевой либурне. Чего надо?

— Отойди в сторонку! — скомандовал десятник, вошел в дом и вернулся через полминуты.

— Чисто! Беги, баба, притащи уличного голову сюда.

Воины сделали несколько шагов по улице, повторив процедуру у следующего дома. А потом у следующего. И еще, и еще.

— Стой! — крикнул десятник, когда из дома в конце улицы мелькнула какая-то тень и рванула вглубь предместья. — Эх! Ушел!

— Не ушел, — покачал головой Тарис. — Даже если из города каким-то чудом вырвется, там две конные алы патрулируют. Не уйти ему.

— Да вы чего творите! — орал еще один босяк, которого соседи опознать не смогли. — Чего я сделал-то?

— Кто таков? — спросили у него. — Где живешь? Чем кормишься? Кто за тебя слово скажет?

— Да я… — забегал взглядом босяк. — Только приплыл я… не знаю здесь никого…

— Откуда приплыл? Когда? Остров какой? Хиос? Как тамошнего архонта зовут? Чего мычишь, падаль немытая? В колодки его!

Неумолимая сеть из легионеров шла от окраин к самой городской стене. Дезертиры, беглые рабы, грабители и просто непонятная шваль, живущая неизвестно каким промыслом, оказалась в столице в таком изобилии, что Тарис только дивился. Он и не думал, что так все плохо. Десяток порубили при задержании, еще десятка два подстрелили лучники, что заняли крыши. Еще несколько человек поймали конные разъезды, намяв им для острастки бока.

Сотня с лишним воров и бродяг выстроилась перед Тарисом, связанная жердями за шеи. Он и сам не ожидал такого богатого улова.

— А ведь я царице обещал, что к вечеру виновных на кресты вздерну, — растерянно осмотрел он задержанных. — Ну и как я это сделаю? Да тут же палачам на неделю работы…

* * *

Неделю спустя.

Кассандра, брезгливо выпятив нижнюю губу, разглядывала перекошенные невыразимой мукой лица. Резкий порыв ветра бросил в нее облако вони, исходящей от немытых тел, и она прикрыла нос платком, пропитанным миррой и алоэ. Два десятка крестов и почти сотня будущих каторжан. Таков был результат работы Тариса, который вытряхнул все четыре района предместья, словно пыльный мешок. Босяцкое, Горелое, Веселое и даже стоявшие на отшибе Гнилые дворы, где работали красильни и кожевенные мастерские. Кассандра аж глаза прикрыла, когда слушала его доклад. Она одного понять не могла, какого даймона они всем Советом придумывали благозвучные названия, если народ все равно придумывает свои, одно гаже другого.

— Все розыскные листы закрыли, госпожа, — скромно потупился Тарис. — И еще пару десятков взяли таких варнаков, про которых и не слышали никогда. На них дружки показали.

— Который из них Ханно? — спросила Кассандра, выглядывая из своей коляски.

— Нет его здесь, госпожа, — покачал головой Тарис. — И среди этих людей убийц стражников нет. Может быть, они среди тех, кого при задержании прибили. Теперь уж и не понять.

— В храм! — скомандовала потерявшая интерес Кассандра, и возница щелкнул кнутом. Сиятельная приказала впрячь в свою коляску лошадей. Ездить на рикше, словно разбогатевшей купчихе, она считала для себя унизительным.

Обычная приятная прохлада подвала в последние дни прохладной отнюдь не была. Напротив, камни свода прокалились жаром, а смрад горелого мяса ударил в нос так, что даже надушенный платок не помогал. Кассандра поморщилась и уселась в свое кресло, стоявшее в трех шагах от того, что когда-то было царским тамкаром и весьма полезным ее агентом.

— Рассказывайте, — кивнула она брату-дознавателю, и тот встал рядом, перелистывая немалую кипу бумаг. — Кто такой Ханно, узнали?

— Варнак какой-то, госпожа, но варнак весьма странный, — ответил дознаватель. — Он сам на этого купца вышел и воровство предложил. Это, оказывается, его затея была, а не Магона. Среди убитых при задержании его не было. Описание есть, только по нему можно половину порта вязать. Роста среднего. Борода черная, густая, волосы черные. Глаза карие, кожа смуглая, нос прямой. Говорит тихо, как будто шепчет.

Кассандра поморщилась. И впрямь, можно выйти на улицу и брать любого.

— Неужели нужно было столько писать? — недовольно спросила она. Бумага дорога, и оплачивает ее храм из своего кармана.

— Так точно, госпожа, — почтительно ответил жрец. — Никак по-другому. Мы ведь до трех раз пытаем и сверяем сказанное. Как только разночтения видим, пытаем еще раз. И так до тех пор, пока человек врать не перестанет и расскажет все, что помнит, чего не помнит, и все, что давно уже успел забыть.

— Да что тут такого? — изумилась Кассандра. — Ну украл и украл. Деньги мы с него получим. Что вы там такого особенного накопали?

— Измену накопали, госпожа, — торжественно произнес жрец. — Он Наказующей присягал, и он свою клятву нарушил. Вы ему разрешили сделать вид, что он служит чати, чтобы в доверие войти. А он не только ему служил. И не только нам. У него теперь другой хозяин, сиятельная.

— Кто? — подалась вперед Кассандра.

— Жрецы, — сказал дознаватель. — Второй жрец Амона Рамсеснахт стал его господином. Лен на треть дешевле ему отдавали из закромов храма, а за это он рассказывал им все, показывал письма и сдал всех наших людей. Если бы его жадность не обуяла, мы бы и не узнали ничего.

— Понятно, — Кассандра задумалась. Безымянный уже на месте, и про него Магону ничего не говорили. Зато пятерых купцов, работающих в Египте, придется