Столица мира, Энгоми, становится все больше. Его улицы, что бегут от городских ворот, подобны зеленым веткам, удлиняющимся каждый год и дающим свежую поросль переулков. Люди со всего мира плывут сюда за сытой жизнью, и кое-кто ее даже находит. Многих этот город пережует, да и выплюнет, но все равно каждый год в пригородах строят двести-триста домов. Там селятся новые семьи, где паренек из Афин берет за себя девушку-ханаанеянку, а мелкий вавилонский купец, сбежавший из родных мест от произвола писцов, женится на вдовушке-киприотке. У нее есть лавка с товаром, оставшаяся без хозяина, трое малых детей и просроченный платеж в Гильдию, а у него — кое-какой капиталец, деловая хватка и яростное желание выбиться в люди. Как тут большой и чистой любви не случиться!

Тарису нравилось бродить по этим улицам, вглядываясь в лица людей. Многие из них, как египтяне, все еще жили наособицу, хоть и запретил государь собираться в кучу. Как его… Этнические анклавы он запретил, вот! Говорит, что люди, как ячменная каша, должны быть хорошенько перемешаны, без комков. И результаты этого Тарис видит своими глазами. Голые мальчишки, вышедшие из разных народов, играют вместе на улице, и им приходится как-то понимать друг друга. Говор в Энгоми сложился совершенно особенный. Отойди от городских стен на день пути, и он становится почти непонятен тем, кто жил на Кипре изначально. Зато каждый народ найдет в нем знакомые слова.

Был во всем этом немалый минус. В разноязыкой толпе затеряться легче легкого. Будь ты хоть черный как смола нубиец с ожерельем из когтей леопарда, на тебя посмотрят и тут же забудут. Тарис сегодня двоих таких видел. Царь царей ауксилию собрал из нубийцев-лучников. Они за жалование служат, земля за выслугу лет им не полагается. Надел теперь только штатным легионерам обещан, а не всяким там ауксилариям на пятилетнем контракте: мечникам шарданам, пращникам с Родоса, пельтастам — карийцам или конным лучникам из Фессалии.

— Вот и нечего! — Тарис был с государем решительно согласен. — На всех доброй земли не напастись.

Гомонящая толпа в порту захлестнула его волной впечатлений, состоящей из сочных запахов, разноязыкой ругани и ярких пятен одежд. Из таверны потянуло жареной рыбой, а ватага грузчиков обдала Тариса тяжелым духом рабочего пота. Грузчики сегодня пашут как волы. У причала стоят три десятка кораблей, и еще десяток своей очереди на рейде ждет. Маловата гавань… да-а…. Тарис уже трижды опросил всех, кого мог, но даже следа проклятого льна не сыскал. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Как будто под землю провалилось товара на два таланта серебра. Просто чудо какое-то.

Тарис сплюнул и пошел домой. Еще один день прошел зря. Он придет сюда завтра и начнет все сначала. Он будет делать так, пока не найдет.

— Господин! Господин! — перепуганная служанка Нупта трясла его за плечо. — В дверь стучат! Да сильно как! Страшно мне, господин!

— А? Что? — Тарис вскочил на постели, протирая глаза кулаком. В дверь и впрямь молотили от всей души.

— Что нужно? — спросил он, не открывая и сжимая в руке махайру. Мало ли чего.

— Господин начальник! — раздалось за дверью. — Прощения просим за беспокойство, но ваше присутствие в порту требуется. Два трупа у нас там. И груз слоновой кости пропал. Дорогущая она, страсть…

— Убей меня гром! — простонал Тарис. — Да как же я теперь государю в глаза смотреть буду! Позор какой!

И он крикнул.

— Уже иду! Ничего там не трогать!

Рассветное солнышко высунулось из-за края неба на четверть пальца, но и этого оказалось достаточно, чтобы пробудить огромный город, заворчавший сонными голосами. Тарис почти бежит, наскоро сунув ноги в мягкие кавалерийские сапожки. Рубаха из тонкого полотна не укроет разгоряченного тела от утренней прохлады, но он на это никакого внимания не обращает. Тарис повторяет только одну фразу.

— Убей меня гром! Убей меня гром!

Немалый склад за номером восемь принадлежит дворцу. В порту вообще всё ему принадлежат, и за хранение тоже берутся деньги. Медный халк статер бережет! Так говорит государь, и Тарис с ним полностью согласен.

Это ограбление похоже на прошлое как две капли воды. Горы нетронутого товара, трупы стражников и никаких следов. Ну вот совсем никаких. Тарис даже стены обнюхал, проверив каждый шов. Думал уже, что разобрали кладку, вынесли что нужно, а потом заложили ее кирпичом. Он ошибся, швы все темные, старые, покрытые нетронутой пылью. Как будто шутка дурацкая, но нет. Шуткой тут даже не пахнет. Двое стражников убиты. У обоих рана на темени. Или дубина, или кистень.

— Кисте-е-ень! — протянул Тарис, вспомнив свои собственные похождения. — Кто-то у нас мастер гирькой на шнурке махать. Шайка Ханно? Может быть. Только о нем с тех пор ни слуху ни духу.

Появился кистень недавно, всего несколько лет назад. Его государь приказал для легкой конницы изготовить, а он уже расползся по всему миру. Страшное это оружие. Даже щит не спасает от него. Хороший боец махнет им так, что ремешок перекинется через край, и гирька все равно ударит в голову. Тарис такое не раз видел.

Трибун присел рядом с телами, осмотрел раны, похожие друг на друга, как две новые драхмы. Скорее кистень, его прятать сподручней. И впрямь мастер работал, новичок не рискнет с ним против двоих с копьями выйти. Это оружие ошибок не прощает. Варнак подобрался сзади и ударил наотмашь.

— Один сразу умер, — бормотал Тарис, — а второй повернуться успел. Вон оскал какой на лице. Повернуться-то он повернулся, до только поздно уже было. Второй удар тут же прилетел. Та-а-ак… Сорвали печать на складе… Затащили тела… А потом что? В порту еще три патруля. Неужели никто ничего не увидел?

Он повернулся к стоявшему рядом командиру портовой стражи, которого ощутимо потряхивало, и приказал.

— Начкара сюда, и всех, кто ночью службу нес.

— Они здесь, господин, — ответил начальник стражи. — Вас ждут.

— Какая встреча! — прищурился Тарис, когда бледный как мел начальник караула подошел к нему, по уставному приложив