— Завтра с утра едем в Царицын, у нас тут филиала Государственного заемного банка нет. Там уже подадим документы, да будем ждать, когда нам ссуду одобрят.

— А ты уверен, что одобрят? И под залог чего?

— Поместье будет гарантом, — хмуро буркнул отец. — Оценочная ведомость на него уже имеется. Там стоимость в разы превышает наши нужды.

— А может не стоит — сразу поместье? — насторожился я.

А то вон как отец посмурнел.

— А что еще-то? Без залога никто нам ссуду не даст.

— Так сама лесопилка пускай и будет залогом, — пожал я плечами.

— У меня нет ее оценочной стоимости, — покачал головой папа. — А даже если бы и была, сомневаюсь, что она на две тысячи рублей потянет.

— Это сейчас, — кивнул я, — но мы-то полученные деньги в ее усовершенствование потратим. Так почему бы в договоре сразу это и не прописать? Мол, обязуемся полученную сумму направить на усовершенствование своей лесопилки. А если мы еще и договор с господином Миллером заранее подпишем, что он нам своего инженера даст для этих работ, да будет выкупать доски в течение года, то с таким «обеспечением» какие еще вопросы могут быть у банка? Сейчас ты исправно им за прошлую ссуду платишь, твоя денежная история у них это подтвердит. Так с чего бы им не согласиться?

Мои слова заставили отца серьезно задуматься.

— А ведь твоя правда, — через минуту удивленно вскинул он брови. — Но тогда прямо сейчас мы деньги не получим. Придется ждать, пока они оценочную комиссию отправят — убедиться, что лесопилка никуда не делась. Да и с господином Миллером они тоже захотят поговорить, как мне кажется. Не тот у меня «вес», чтобы мне там на слово верили.

— Ну так подождем, — пожал я плечами. — Других дел у нас разве не найдется?

На том мы и остановились. Завтра тогда мы не в Царицын едем, а сначала с Германом Христиановичем встретимся. Как с ним договор подпишем, тогда уже можно будет и в банк ехать.

Утро встретило меня солнцем в глаз, от которого я проснулся. На улице было свежо после дождя, и обливаться было особенно прохладно. Зато гораздо более полезно. Да и привык я уже за несколько дней. Повторив свой тренировочный комплекс, я попросил слуг Зубовых вынести мне лавку. Отказываться от пресса я не собирался, а возвращаться в комнату не хотелось. К тому же лежание на твердой поверхности — тоже своеобразная тренировка.

Когда Пелагея принялась держать мне ноги, во двор вышел Владимир Михайлович.

— Экий ты озорник, — рассмеялся он, увидев эту картину. — И стимул какой себе нашел занятный…

— Доброго утречка, Владимир Михайлович, — пропыхтел я.

— И тебе доброго утра. Ты смотри, может и мне девку какую позвать, да такие же вот горизонтальные поклоны поделать?

— А Софья Александровна ругаться не будет? — подколол я его.

— То пустое, — отмахнулся мужчина, — она меня знает, не такая ревнивая, как твоя матушка.

Пелагея от наших разговоров краснела, но ноги держала крепко. Вскоре я закончил тренировку и отпустил ее. И после быстрого завтрака мы с отцом отправились на завод к Миллеру.

Записку о нашем визите ему передали еще вчера вечером слуги Зубовых, так что неожиданностью наше появление для него не стало. Выслушав нас, он от своего слова не отказался, но добавил:

— С Алексеем Юрьевичем сами об оплате договаривайтесь. Я готов дать ему четыре дня отгула, когда пилы ваши прибудут, но за его счет. Да и рабочих, которые ладить вам все будут, тоже пускай он сам ищет. Или у вас есть уже кто на примете?

— Крепостных хватает, — пожал плечами отец.

— Тут умение нужно, — покачал головой Герман Христианович, — иначе испортят вам все дело те крепостные.

— У меня несколько уже трудится на лесопилке, неужто они без разума? — не сдавался отец.

— Ваше право, — пожал плечами Миллер. — Если вы так в них уверены, то извиняюсь за свою настойчивость.

Когда мы вышли из кабинета промышленника, перед этим подписав договор о поставке досок, я придержал отца за рукав.

— Зря ты так с Германом Христиановичем. Он же за наше дело переживает.

— Тоже думаешь, что не справятся наши рабочие? — удивился папа.

— Они же просто пользователи. Ну… могут пользоваться уже готовой пилорамой, чему их наверняка тоже учить пришлось, а вот собрать правильно новый пакет пил — тут уже сильно вряд ли. Скупой платит дважды — слышал такое выражение?

— Ладно, — поджал губы отец. — Посмотрим, чего этот инженер скажет.

Алексей Юрьевич отказываться поработать у нас не стал. Но цену заломил не малую:

— Сто рублей за чертеж новой пильной рамы и еще двести за работу над ее установкой.

Отец аж крякнул, когда это услышал.

— Если вы согласитесь, то примусь за начертание сегодня же, — добавил Дубов. — Вы же сами сказали, что вам чертеж для предоставления в банк требуется.

— Так-то да, но помилуйте — не слишком ли высокая цена? — воскликнул папа.

— Я не настаиваю, — пожал плечами Дубов. — Можете обратиться к кому-нибудь еще. Но вы должны понимать, что заниматься вашим проектом я буду в личное время, а текущих задач Герман Христианович с меня не снимет.

— Давайте пока мы заплатим вам за чертеж, — предложил я, — а про остальное позже поговорим?

Со скрипом, но на такой вариант отец согласился. В итоге мы дали Алексею Юрьевичу задаток, подписали договор, после чего покинули завод Миллера.

— Я конечно думал, что эта твоя идея выпьет из нас денег, но что так скоро это начнется — не ожидал, — качал головой отец в тарантасе, пока мы ехали к Алдонину.

— А что поделать, — вздохнул я, — но посмотри с другой стороны — доходы ожидаются в разы выше, чем есть сейчас. Есть смысл вложиться.

— Только это и примиряет меня с такими тратами, — бурчал отец.

К Георгию Викторовичу мы отправились не просто так. Мне хотелось узнать, готов ли первый унитаз по моему эскизу или еще нет? Кряжин, как я понял, только его готовности ждет, чтобы тут же отправиться регистрировать патент. Хотя какую-то информацию по этому делу уже должен был начать собирать.

Однако старый друг отца нас разочаровал.

— Трескается изделие, — развел он руками после первых приветствий и бокала вина, который он все же вручил в руки отца, да и сам приложился. — Из-за сложной формы и разной толщины стенок при обжиге прогрев идет неравномерно. Одна часть уже закалилась, тогда как другая, внутренняя, все еще с