— Ладно, вставай, — вздохнул я огорченно.

Такой кайф мне обломали! Девушка быстро вскочила с меня и стала оправлять сарафан. Когда она поднималась, то мой взгляд сам собой отметил, что под сарафаном у нее ничего и нет, и сидела она на мне в прямом смысле голой попой. Вот только сам я в штанах был и через ткань не понял этого. Оно и к лучшему.

— Масло сливочное не забудь, — сказал я Пелагее «в дорогу». — И меня зови, коли тебя наказать захотят. Ты моя служанка, и сейчас ни в чем не провинилась. Если что — на это и упирай.

Мало ли, что маме в голову взбредет. Уж лучше подстрахую девку, она ни в чем не виновата. На всякий случай я еще и к комнате родителей подошел, чтобы послушать — будет ли мама отчитывать Пелагею или нет. Но вроде та и правда приказала ей садиться и мять спину. Ну и ладушки! После «тренировки» на мне, с мамой у нее должно все проще пойти.

Вышли из комнаты они спустя полчаса. Я в это время дорисовывал карты. Так-то там немного осталось, потом лишь раскрасить и подумать, чем покрыть можно, чтобы подольше сохранялись. Воском может? Думать надо.

Пелагея выглядела уставшей. Еще бы! С непривычки и сразу двоим людям массаж делать. А вот мама выглядела уже гораздо спокойнее.

— Признаю, — сказала она мне в столовой, куда мы пошли чай попить, — мять спину она и правда умеет. Но я чего к тебе шла-то тогда — расскажешь, что думаешь о Валентине?

— С ней уютно, — не стал я скрывать своего впечатления. — Сложно объяснить, почему у меня такое ощущение появилось, но я испытывал такие чувства, когда мы были вместе.

— То есть, ты не против брака с ней?

— Принципиально — нет. Однако я не хотел бы с этим спешить. И помолвку тоже не стоит торопить. Поспешишь — людей насмешишь, слышала такое выражение?

— Слышала, — буркнула мама. — И отец твой рассказал, что ты думаешь среди иных дворянок себе партию поискать. Хорошо, пока торопить тебя не буду. Но и Валю не отталкивай. Она девушка хорошая.

Заверив маму, что и не думал рвать отношения с Уваровой резким отказом, я допил чай и отправился к себе. Время еще не слишком позднее, солнце сядет часа через два, может, удастся закончить карты уже сегодня? Как я понял, собственная колода карт — это тоже показатель статуса. Вот этот статус я сейчас и поднимаю. Кто сказал, что я лишь хочу разнообразить свой досуг?

Утро почти ничем не отличалось от предыдущих за одним исключением — за окном лил дождь. Поэтому я выскочил туда лишь облиться, да потом вернулся в свою комнату для тренировки. Благо пока что я без снарядов обхожусь.

На собственной кровати делать пресс было в разы удобнее, чем на лавке. А Пелагея в этот раз стояла сбоку, навалившись руками на мои ноги, удерживая их. В итоге при каждом подъеме я больше не мог заглянуть ей в вырез сарафана. Это и огорчало, и при этом вызывало облегчение — хотя бы распалять себя не буду пусть приятными глазу, но такими недоступными видами. А тот факт, что я сам себя ограничиваю в силу собственных моральных принципов, лишь добавлял мне печали. Но и отказываться от них я не собирался.

В путь мы выдвинулись после завтрака. В Дубовке предварительно мы собирались провести не особо много времени — максимум до конца недели. Но кто знает, как все сложится? В прошлый раз мы задерживаться тоже не планировали.

— Ну что, Пелагея, вернемся к нашим занятиям? — хмыкнул я, доставая тетрадь. — Итак, на чем мы остановились?

— Слоги «ла-лу-ло», — послушно отозвалась девушка.

— Ага. Тогда так — сейчас читаешь мне все слоги, которые я писал в прошлый раз, да наизусть повторяешь алфавит, и после этого перейдем к новым. Поехали!

Глава 9

29–30 июня 1859 года

По пути в Дубовку нам на полдороге встретились наши крестьяне. Почти все их лошади, кроме одной, были запряжены в новый механический сельхозинвентарь для помощи в уборке урожая и его посадке. Лишь одна тянула телегу, на которой был уложен ручной инструмент.

— Притормози, — приказал отец Митрофану и поманил пальцем Корнея, который был во главе этой колонны на телеге.

Мужик спрыгнул с облучка на мокрую раскисшую от дождя землю и быстрым шагом подошел к нам, посильнее закутавший в длинный суконный плащ.

— Слушаю барин, — произнес он, мазнув взглядом по мне и Пелагее.

— Как доведешь свой караван до поместья, сразу крестьян не отпускай. Они должны инструмент получить от Ольги Алексеевны, да расписку о том дать.

— Будет исполнено.

Отец кивнул ему, отпуская, а сам зорко проследил за каждым приобретенным «конным» инструментом — как закреплен, как идет по дороге, все ли цело, или уже что-то могло отвалиться. Не обнаружив проблем, он успокоенный откинулся на диван тарантаса. Ну а я продолжил обучение девки. Только при въезде в Дубовку пришлось Митрофану объяснять, по каким дорогам проехать надо, чтобы в усадьбу Зубовых попасть.

Тетушка встретила нас как обычно со всем радушием.

— Словно и не уезжали, — улыбалась она.

— Но отдохнуть с дороги все равно хочется, — хмыкнул в ответ папа.

— Это да, погода на улице премерзкая, — передернула она плечами. — Роман, я договорилась с одним мастером о рамах для твоих картин. Надеюсь, ты не против такой моей инициативы.

— Я рад, — кивнул, а сам удивленно вскинул брови. — И сколько он берет за работу?

— Ой, не переживай, — отмахнулась она. — Что я, родному племяннику за такой подарок несколько рам не смогу оплатить?

— Я на будущее, когда они закончатся, — улыбнулся я.

— Тут от качества дерева и оформления зависит, — вздохнула тетя. — Я не самые дешевые брала, десять штук мне по два рубля обошлись каждая. А так — цены от двадцати копеек начинаются. Но кто в такую раму семейный портрет ставить будет?

Согласно покивав, отметил себе в уме, что надо будет учитывать стоимость рам, когда у меня будут заказывать картины, и в следующий раз отдавать их уже оформленными, а не как сейчас — простой холст.

Комнату нам дали ту же самую, что и в прошлый раз, чему я был рад. Не придется привыкать к новому месту. Пока переодевались, я решил поинтересоваться у отца, какие у него в целом планы на эту поездку. А то он подробности не рассказывал, я