Артёму я сухо напомнил о содержании его дневника, Никите — пообещал долю в нашем «бизнесе», значительно больше предыдущей. Изначально с барского плеча ему были выделены целых двадцать процентов. Я сказал, что готов согласиться на тридцать, лишь бы он заткнулся и прекратил ныть.

— Да черт с ним, с этим дневником. — Твердил, как заведённый, мой сосед по комнате. — Я не против сдохнуть в бедности, но живым, здоровым и в своей родной кроватке, прожив долгую, насыщенную жизнь. А никак не в долбанном архиве, куда даже преподы без нужды не суются! Ты думаешь, здесь просто так окна заколотили⁈

— Тебе так кажется, Звенигородский. Ты очень заблуждаешься. Поверь, поход в архив займёт у нас не больше часа, а вот бедность… Она навсегда. Да и потом… Пострадаешь не только ты. А как же семья, Артём? Ты что, эгоистичный мальчишка, которому плевать на близких⁈ О-о-о-о-о… Не ожидал от тебя… Не ожидал…

Я делал вид, будто спорю со смертными, а сам еле сдерживал довольную улыбку, стараясь, чтоб они не поняли мой истинный настрой. Потому как, на самом деле, людишки, сами того не замечая, уже поднялись по ступеням и переступили порог.

Дверь, кстати, оказалась открыта. Она распахнулась от легкого прикосновения моей руки, обнаружив длинный темный коридор, приветливый, как сама Смерть.

В разгар нашей тихой баталии, когда мы уже стояли внутри, но понимал это только я, в глухом и беспросветном мраке коридора вдруг что-то гулко рявкнуло, потом ударило так мощно, что пол под ногами вздрогнул, а с потолка на нас посыпалась вековая пыль и старая побелка.

Мои помощники сразу же притихли. Они замерли, бестолково оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, каким это чудесным образом их трусливые персоны оказались не за пределами архива, где и должны находиться, а внутри него.

Никита, поняв, что обратного пути нет, судорожно вздохнул. Артём, услышав грохот непонятного происхождения, забыл о наших разногласиях, о взаимной ненависти и машинально вцепился мне в рукав. Видимо, мое спокойствие служило для него неким якорем в этом бушующем море страха.

А вот меня столь любопытные звуки наоборот порадовали. Выходит, слухи о том, что в старом архиве водится «нечто» крайне опасное, могут оказаться вовсе не слухами. Наконец, что-то стоящее! Глядишь, вечер пройдет веселее, чем я рассчитывал.

Буквально через секунду раздался еще один грохот.

— Шта-а-а-а эта-а-а-а? — испуганно протянул Никита, выстукивая зубами дробь. В одно мгновение он утратил способность говорить членораздельно.

Только я собрался шикнуть, чтоб Строганов прекратил истерику, как, повинуясь неосознанному магическому импульсу моего подручного, сами собой зажглись древние светильники, висевшие на стенах. Свет получился жидкий, но даже он весьма был к месту.

— Молодец! — Я посмотрел на Строганова с одобрением, — Видишь, с перепугу у тебя даже получилось активировать эти магические лампы. Надо учесть. Выходит, чем тебе страшнее, тем выше уровень силы.

— Не надо… — жалобно вздохнул Никита. — Не надо учитывать. Нет у меня ничего. Силы совсем крохи…

— Ну это — мне решать, — Категорично заявил я, а потом, утомившись стоять в коридоре, подтолкнул вперед закаменевшего от напряжения Артёма. — Вот. Держи, Звенигородский!

Я схватил висевшую рядом с одним из светильников кривую железяку, претендующую на звание то ли сабли, то недоделанного плуга, и вручил ее Артёму. На всякий случай, чтобы чем-то занять его дрожащие руки и придать воинственной уверенности. Если не ошибаюсь, оружие (или его жалкое подобие) делает смертных более решительными.

— Давай, Звенигородский! Не позорься! Ты же отпрыск дворянского рода. Соберись уже! Ладно у Строганова храбрости взяться не откуда, но ты-то! Вон, у тебя какая замечательная сабелька теперь есть.

Артем зыркнул на меня взглядом, в которым снова появился намек на ненависть, однако ничего не сказал. С корявой железкой наперевес, он двинулся вперед, ускоряясь с каждым шагом. Потому что сзади, на память зачитывая самые пикантные отрывки из дневника, шёл я. За мной, нервно вздрагивая и оглядываясь по сторонам, полуприсядью перемещался Строганов.

— Да что ж вы такие… ссыкуны! Тоже мне, маги! — Не выдержав, заявил я обоим. В ответ получил тихое напряженное сопение.

Мы приблизились к потемневшей от времени и жутковатой на вид, облепленной паутиной, двери, ведущей в основное помещение архива.

— Не-ль-зя-я-я… Не положе-е-ено-о-о… — внезапно прошелестело у нас за спинами.

Артём и Никита от неожиданности подпрыгнули на месте. Нервные они какие-то, честное слово.

— Кто здесь? — Испуганно спросил Строганов.

— Никого здесь нет. — Заверил его противный голос.

Никита, не поверив, несколько раз крутанулся на пятках, но рядом и правда никого не было. Данный факт моего подручного вообще не успокоил, а наоборот, взволновал еще больше.

— Ни-зя-я-я… — Снова донеслось из темноты.

Я, в отличие от своих помощников, испытывал исключительно научный интерес. Поэтому, повторно услышав противный голосок, обернулся быстрее, чем смертные.

Из мрачного конца коридора вынырнула маленькая фигура. Не больше метра в высоту. На первый взгляд существо напоминало ребенка, но только немного странного.

Для начала пацан был одет в какую-то темную хламиду, похожую на монашескую рясу. В руке он держал магического светлячка. И вот когда на долю секунды свет упал на его физиономию, я понял, что это не совсем ребенок. Вернее… Ребенок, лет восьми, может, девяти, но с чертами лица, в которых проглядывало что-то крысиное.

Острый нос, маленькие глазки, два зуба, выглядывающие из-под верхней губы. Такое чувство, будто мальчишку начали превращать в крысу, но на первом же этапе дело по какой-то причине застопорилось.

Пацан противненько хрюкнул в кулачок, потом показал мне кукиш и смылся в неизвестном направлении. Вернее, просто исчез.

— Не, такими темпами точно кони двинем, — прошептал Артём, утирая пот со лба трясущейся рукой. — А я пока не готов подыхать да еще в подобных условиях, бесславно и совсем негероически. Мне с детства пророчат великое будущее.

С отчаянной решимостью, он вытащил из кармана отмычку, сделанную из заколдованной скрепки, и вставил ее в замок. Дверь со скрипом поддалась.

— Идем уже. Раньше начнем, быстрее закончим. — Кивнул Звенигородский в сторону главного помещения архива. Я его в этот момент даже перестал считать жалким смертным придурком. Но совсем чуть-чуть и ненадолго.

Внутри помещения, расположенного за убогой, облепленной паутиной дверью, оказалось душно. В воздухе пованивало чем-то тухлым и старым. По полу стелился сизый дым непонятного происхождения. Он волнами плыл по огромной комнате, скорее даже по огромному залу, игриво переплетаясь своими длинными полосками, как змеи по