Звенигородский и Строганов упорно карячились на одной из золотых куч, стараясь забраться повыше, чтоб оглядеться. Артём бросил свою кривую железку и ухитрился вытащить откуда-то меч, отлитый из металла, которому смертные вряд ли способны дать определение. Это была звёздная сталь. Неубиваемая, неломаемая, вечная. Подобное оружие создавалось в Империи Чистого Света и делать ему здесь, в Десятом мире, совершенно нечего.

Звенигородский, заполучив столь ценную вещицу, онемел, словно курица, которая неожиданно высидела страусинное яйцо и данному факту изрядно удивилась. Он только беззвучно разевал рот и энергично делал руками странные жесты, видимо, намекая, как сильно теперь изменится его жизнь.

Никита вообще вёл себя как форменный сумасшедший. Он глупо хихикал, весь с ног до головы осыпанный бриллиантовой пылью, сгребал золотые монеты пятерней и сыпал их себе на голову. Я, признаться, испугался, что теперь до самой смерти Строганов будет ходить с этим радостным оскалом на лице.

— Эй! Включите мозги, идиоты! — крикнул я смертным, не на шутку устрашившись потерять подручного. — Вы что, никогда не видели драгоценных камней?

— Отстань, Оболенский! — Отозвался Артём, разглядывая меч с таким выражением лица, будто вся его предыдущая жизнь была лишь прелюдией к этому моменту. — Нигде от тебя покоя нет. Я ведь, главное, столько бабла отвалил, чтоб тебе на экзамене посложнее билет подсунули, а ты и там выкрутился.

Я нахмурился, испытывая еще более сильное волнение. Что-то в состоянии смертных показалось мне странным. Хотя бы потому, что Звенигородский вдруг начал каяться в собственной подлости. Уж точно это не спишешь на внезапный приступ совести.

Да, люди всегда сходят с ума из-за денег и богатства, но не настолько же. Тем более, к примеру, Артём точно не должен впасть в эйфорию при виде золота и денежных купюр, которые ровными, перевязанными пачками валялись повсюду. Он с детства привык к богатству.

Я напрягся, прислушался к своим внутренним ощущениям. И вдруг впервые с момента, как оказался в теле Оболенского, почувствовал, как где-то в глубине настороженно завозилась Тьма! Ей очень сильно не нравилось все, что происходит в архиве. Она даже соизволила подать мне знак. И знак этот был тревожный. Похожий на намёк — если я не вмешаюсь, то шанс окончательно потерять своих спутников, станет весьма реальным.

— Да чтоб вас… — Протянул я.

Повернулся к стеллажам, с тоской посмотрел на коробки. Их было слишком много. Замучаешься искать нужный артефакт. Времени уйдет много. Затем снова глянул в сторону смертных, которые, судя по очередным воплям и тяжёлой короне, внезапно оказавшейся на голове Звенигородского, окончательно утратили связь с реальностью.

По сути, передо мной стоял выбор: либо я продолжаю заниматься поиском артефакта, либо… Либо иду и спасаю Звенигородского с Никитой. Потому как без моей помощи, они так и останутся здесь, в архиве, хихикать, сидя на золотых барханах.

С одной стороны, плевать я хотел на людишек, но с другой — Строганов находится под моей опекой. А Звенигородский… Не знаю! Вдруг он загнется в этом царстве алчности и мне подсунут еще более отвратительного соседа.

— Убью. Обоих. — Процедил я сквозь сжатые зубы, а потом, используя все те же предметы размером побольше, двинулся прыжками в сторону помощников.

Оказавшись возле этих придурков, схватил их обоих за руки и уже не разбирая дороги припустил к ступеням, чтоб вытащить Никиту и Артема из Архива. Здесь явно действовало какое-то заклинание, сводившее людей с ума. На меня оно не оказало никакого эффекта, потому что я не человек.

Бежать по курганам из золота и драгоценоостей оказалось вообще не легко. Я постоянно оскальзывался, проваливался по колено. Ситуацию усугублял тот факт, что мне приходилось тащить двух великовозрастных идиотов, которые совершенно не желали быть спасёнными.

Титанических усилий стоило оторвать этих дуреманов от очередных находок, попадавшихся на нашем пути. Вдобавок, с каждым падением мои спутники становились все тяжелей и тяжелее. Сдаётся мне, в процессе нашего перемещения, они ухитрялись напихивать в карманы золотые монеты и драгоценные камни, что ощутимо влияло на их вес.

Звенигородский упорно пытался вырвать правую руку, за которую я его тащил, потому что все награбленное добро в одну только левую не помещалось. Никита действовал хитрее. Он просто снял куртку и сделал из нее импровизированный мешок, куда ссыпал все, что успевал хапнуть по дороге. Оба они время от времени изображали усталость и очень ненатурально валились на бок, делая вид, будто с трудом держатся на ногах, на самом деле стараясь незаметно увеличить объём награбленного.

В какой-то момент, мне начало казаться, что до ступеней и двери добраться не получится. По крайней мере, со смертными. Я двигался вперед, но чертова золотая пустыня вообще не заканчивалась. Будто мои ноги топчутся на месте.

Периодически за курганами слышался знакомый мерзенький смешок. То там, то здесь я видел пацана в рясе, который, ни капли не таясь, откровенно ухахатывался надо мной и моими помощниками. Правда, не приближался, благоразумно держался подальше.

— Ни-зя. — Он в очередной раз высунулся из-за рыцарских лат, погрозил пальчиком, и я, наконец, понял, что означала его фраза.

Мои подручные как с цепи сорвались с этим богатством не просто так. И охрана здесь отсутсвует вовсе не из-за таинственного ужасного монстра. Все, кто попадали в архив, просто сходили с ума из-за банальной человеческой жадности.

— Ну хватит! — Я замер на вершине очередного бархана, отпустил Звенигородского и Никиту, сложил руки на груди и громко крикнул, — Если сейчас же это не прекратится, разнесу тут все к Великой Тьме!

Вообще, конечно, это был блеф, но исполненный в лучших традициях Чернославов. В моем голосе звучала такая непоколебимая уверенность, что я сам поверил в сказанное.

В ту же секунду, откуда-то сбоку, мне под ноги кувырком выкатился мальчишка.

— Ты че, босс услышит! — Взвизгнул он противным голосом. — Нам тогда труба! Харе орать!

— Ну уж нет! Буду орать, пока ты не прекратишь всю эту вакханалию, — доверительно сообщил я пацану.

— Это не я. — Нагло заявил он. — Это защита сработала. А босс, он знаешь как не любит, когда его от дел отрывают? Сидит, никого не трогает, учёт ведет, опыты всякие ставит, а тут какие-то придурки явились. Так что заглохни в тряпочку.

— Я тебе сейчас ноги оторву. Сначала левую, потом правую. И заставлю ходить на руках, — Пообещал я наглецу, чувствуя, как растет раздражение. — Ты понятия не имеешь, с кем разговариваешь. Так что, насчёт тряпочки поосторожнее. А еще лучше, вместо того, чтоб вести себя, как гадина, метнись, найди мне артефакт-усилитель.

— Артефакты, артефакты… — Фыркнул мальчишка,