С этими словами он выскочил в коридор, а затем с некоторым усилием втащил в комнату довольно большой предмет, завернутый в грубую холстину. Предмет был тяжелым, судя по тому, как Михаил Сергеевич краснел лицом и кряхтел.

Сердце почему-то екнуло.

«Отец» с торжественным видом сорвал ткань.

И мир замер.

На меня смотрела Леди Смерть. Морена Чернослав. Моя тетя.

Это был ее портрет, написанный маслом в приглушенных, холодных тонах. Художник изобразил тетушку в полный рост, в ее обожаемом классическом черном одеянии, с лицом прекрасным и безжизненным

В руках Морена держала какой-то древний фолиант, а ее взгляд…

Бездонные, ледяные глаза смотрели прямо на меня. Во взгляде Леди Смерть читалось не просто равнодушие, а холодное, безмолвное знание. И довольство.

Воздух в комнате стал ледяным. Звенигородский, сидевший на кровати, резко встал.

— Жуть какая… — высказался он. — Откуда у вас эта… готичная дама? От нее мурашки по коже.

Князь Дмитрий, не замечая моего окаменевшего лица, самодовольно ухмыльнулся.

— Сильная вещь, да? Нашлась на чердаке. Старинная работа, неизвестный мастер. Решили, сыну подойдет в качестве подарка. Создает… э-э-э… атмосферу.

Я почти не дышал. Кровь стучала в висках. Как⁈ КАК эта картина оказалась на чердаке у Оболенских⁈

И тут до меня дошло. Это не простая картина. Это Врата. Один из тех магических портретов, что служат каналами связи между Уделами Чернославов. Через него можно не только перемещаться, на это Морена вряд ли решится, но и наблюдать.

Сейчас, глядя в безжизненные глаза треклятой родственницы, я был абсолютно уверен, она подала знак. Послание.

«Я слежу за тобой, племянник. Я знаю о твоих маленьких успехах. И я здесь».