— Никто? — уточнил я.

— Ну… скажем так, вернулись не все. Некоторые сошли с ума. Некоторые потеряли память. А один… так и остался там навсегда. Говорят, его нашли через неделю, сидящим в углу и безостановочно повторяющим одно слово: «Глаза…».

— Хм… Так нашли же. Почему навсегда? — Уточнил я.

— Не смогли уговорить покинуть архив. — Пояснил студент шепотом. — Теперь его призрак бродит по кампусу и постоянно требует дать ему глаза.

Я усмехнулся и покачал головой. Как же люди любят сочинять всякие страшилки.

Конечно, бо́льшая часть того, что мне удалось выяснить об архиве, была слухами и студенческими байками. Но вот насчёт Хранителя, показания всех рассказчиков соответствовали друг другу.

По моей спине пробежал знакомый, приятный холодок. Опасность, тайна, потенциальная мощь — все это пахло домом, напоминало Империю Вечной Ночи. И, конечно, это было куда интереснее, чем зубрежка формул.

Вечером, облаченный в новый костюм, я стоял перед зеркалом в своей комнате. Отражение все еще было отражением Сергея Оболенского. Но мой сосуд казался уже другой человеком. Плечи расправлены, спина прямая, в осанке читалась претензия на властность. Взгляд из-под стекол очков — твердый, оценивающий, лишенный прежней робости.

Одежда сидела достаточно неплохо, скрывая недостатки и подчеркивая… что? Не силу, пока еще. Но Волю. Несгибаемую Волю, которая была моим истинным оружием.

Звенигородский, вернувшись в комнату, на несколько секунд застыл в дверях, глядя в мою сторону круглыми глазами.

— Оболенский? — неуверенно произнес он.

— В наблюдательности тебе не откажешь, — холодно констатировал я, поправляя запонку на манжете. — Хотя, если смотреть на твою очень смазливую и очень глупую физиономию, в этом можно усомниться.

Артем что-то еле слышно пробормотал в ответ и быстро проскочил к своей половине, стараясь не шуметь.

Я подошел к окну. Там, за стеклом, горели огни кампуса и левитирующие фонари города. Скоро — день тестов по точным наукам. С этим проблем не будет. А послезавтра… послезавтра — практический зачет по магии.

У меня была одна ночь и один день, чтобы проникнуть в старый архив и найти артефакт.

Уголки моих губ поползли вверх в ледяной, предвкушающей усмешке. Наконец-то начиналось что-то по-настоящему стоящее.

— Послушай, Артём… — Я обернулся к Звенигородскому. — У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться…

Глава 9

Несколько дней, проведенных в мире смертных, научили меня главному: местное время течёт чудовищно быстро. Чего людишки, в силу собственного скудоумия, не понимают.

Они коротают свои дни в бесконечной суете, за которой, на самом деле, скрывается поразительная бездеятельность и отсутствие продуктивности. Империя Вечной Ночи живет по другим законам. Там — каждое действие должно иметь результат, а каждый поступок — последствия.

Поэтому, чтоб не тратить время в пустую в ожидании ночи, единственного шанса для проникновения в архив, а так же, чтоб оказаться полностью подготовленным к этому походу, я, на самом деле, занялся организацией задуманного гораздо раньше, чем произнес заготовленную для Звенигородского фразу.

План, подразумевающий добычу артефакта, был очень прост. Для его реализации мне требовались два инструмента. Первый — Никита. Я поставил его перед фактом за ужином, коротко бросив: «Сегодня ночью нам предстоит важное дело. Будь готов». По сути, пользы от Строганова не особо много, но он — мой подручный, а значит, должен переживать все тяготы со своим повелителем.

Никита побледнел, расценив формулировку «важное дело» как нечто угрожающее, кивнул несколько раз, но не стал спрашивать лишнего. Его покорность нравилась мне все больше и больше, она — удобна.

Второй инструмент был сложнее, ценнее и, что важно — отлично подходил на роль расходного материала в случае непредвиденных обстоятельств. Артём Звенигородский.

Во-первых, учитывая слухи, которые ходили об архиве, мне точно понадобится маг. У Строганова с этим — туго. Он слаб и совершенно не умеет пользоваться даже той крохотной искрой силы, что горит в нем. Мой сосуд к подобным перепетиям вообще не готов.

А вот Звенигородский… Надо признать, несмотря на его пахабно-высокомерную натуру смертного, талант у парня имеется. Пока еще неопределенный, хаотичный. То огонь ему подчиняется, то вода, то предметы начинают парить в воздухе, то вместо обычного омлета выходит странное магическое снадобье.

Однако при встрече с чем-то опасным, Звенигородский, в отличие от Строганова, хотя бы сможет организовать сопротивление и тем самым отвлечёт таинственного Хранителя от моей персоны.

Дело вовсе не в том, что я боялся опасностей. Как раз наоборот. Они будоражат кровь и придают перчинку бесконечно долгому существованию Темного Властелина. Просто конкретно в данный момент мне некогда тратить время на решение подобных проблем. Я по сути иду в архив, сам не зная, что хочу там найти. Большой вопрос, есть ли в архиве соответствующий моим потребностям артефакт?

Пока Строганов и Звенигородский будут играть в догонялки с загадочным существом, охраняющим ценные вещички, я спокойно разыщу нужный предмет и отправлюсь восвояси.

А во-вторых… Ситуации бывают разные. Звенигородского мне совсем не жаль, я готов им пожертвовать. Например, запихнуть в глотку Хранителю. Тогда как Строганов находится под моей защитой и опекой. Быть подручным Темного Властелина, на самом деле, очень даже удобно.

К вербовке соседа я подошел с присущим Чернославам изяществом.

Еще днем, пока Артем отсутствовал, бездарно тратя время на очередные развлечения с друзьями, я провел тщательный обыск его половины комнаты. Внутри шкафа, под ворохом одежды, среди прочей мальчишеской дребедени, нашлась изрядно потрепанная тетрадь в кожаном переплете.

Дневник! Великая Тьма, этот великовозрастный идиот вел дневник! Не устаю поражаться человеческой глупости. Как же они привязаны к своим эмоциональным переживаниям. Носятся с ними, как Василиск с яйцом.

Чтение этого литературного опуса, начатого в тринадцать лет, заняло у меня около часа и вызвало приступ легкой тошноты. Бесконечные рассуждения о «великом магическом предназначении», стихи, посвященные Алисе Трубецкой (чрезвычайно пошлые), но самое главное, — детальные описания некоторых сомнительных сделок отца Звенигородского, о которых благоразумный наследник должен молчать даже наедине с самим собой.

Конечно, это не было бомбой, которая могла бы взорвать мир, но в качестве рычага воздействия — сойдет.

Поэтому, когда я сказал Артёму, что готов сделать ему особое предложение, мои слова не были бравадой или обманом. Чистая правда!

Высказавшись, я подошёл к кровати, на которой он сидел. Вытащил дневник, предварительно спрятанный за шиворотом, и кинул его на постель, прямо рядом с Артёмом.

— Интересное чтиво, Звенигородский. Особенно про «теневые поставки арканийских руд».