* * *

— Я как старший тренер убирать Шутова из ворот не разрешаю! — раздражённо загудел Валерий Шилов, который под конец игры, как только мы сравняли счёт, снова решил взять в свои руки бразды правления нашей ледовой дружиной.

У меня же язык чесался высказать несколько «ласковых слов» в адрес товарища тренера, но московский судья Захаров пригрозил за затяжку времени 2-минутным удалением и я со своей первой пятёркой покатил в правый круг вбрасывания в зону защиты соперника.

— Чё будем делать, Иван? — спросил Юра Фёдоров.

— Выигрываю вбрасывание, отдаю тебе или Кулику, а вы от синей линии навешивайте на пятак, — пожал я плечами. — Смогу переправить шайбу в рамку — выиграем. А нет, так нет.

— Мы с Ковой тоже на пятак пойдём, — заявил Саша Скворцов.

— Почему бы и нет? — криво улыбнулся я. — Всё равно вам в углах делать нечего.

«Как же всё-таки обидно слили игру, — подумал я, встав на точку вбрасывания. — „Кристалл“ — соперник хороший, упрямый, но не мастеровитый. Эх, если бы не два дня беспрерывной пьянки, сейчас бы уже пили чай в раздевалке и получали поздравления от преданных болельщиков».

Главный судья матча Захаров удостоверился, что обе команды готовы, улыбнулся, словно уже представил, чем займётся с коллегами по судейскому цеху сегодня в гостинице, и бросил шайбу вниз. Я же наработанным движением заблокировал клюшку своего оппонента. Но вдруг упрямая шайба запрыгала на льду, и я махнул мимо неё. Кроме того и игрок команды гостей промахнулся мимо этой непослушной попрыгушке. Поэтому в следующее мгновенье я решил не бороться за вбрасывание, а тупо щёлкнуть по воротам, и будь, что будет. И через секунду раздался треск моей ломающейся клюшки, перо отлетело в одну сторону, а шайба непонятно как просочилась мимо голкипера гостей и юркнула в сетку ворот.

— Дааааа! — заорал я, запрыгав на месте.

— Гоооол! — взревел переполненный автозаводской стадион.

«Вот это повезло, так повезло», — прошептал я про себя. И меня тут же мои партнёры по команде уронили на лёд, устроив кучу малу.

Глава 9

В субботу 1-го февраля многие отдыхающие санатория «Учительский», направляясь в столовую на обед, могли наблюдать за 4-м спальным корпусом очень странную картину. Три хоккеиста горьковского «Торпедо» с клюшками в руках ожесточённо обстреливали шайбами старый списанный матрас, который кто-то предусмотрительно приколотил к деревянному щиту. Однако даже ватное наполнение матраса мало смягчало звуки хлопков от прилетающих в него маленьких чёрных резиновых дисков. «Бум! Бум! Бум!» — слышалось в радиусе пятидесяти метров. Поэтому не проходило и минуты, как за моей спиной и спинами Володи Ковина и Саши Скворцова появлялись новые любопытные зрители.

— Это зачем же вы портите хорошую вещь? — спросил нас очередной отдыхающий в санатории пенсионер.

— Хорошие вещи в магазине на полке лежат, товарищ, — усмехнулся я.

И тут же практически без пауз 4-е лежавшие в ряд на утоптанном снегу шайбы, одну за другой чётким кистевым броском направил в левый верхний угол предполагаемых хоккейных ворот. «Бум, бум, бум, бум», — разнеслось по территории санатория.

— Ловко, только матрас жалко, — крякнул пенсионер.

— А когда сборная СССР по хоккею побеждает всех и вся, вам не жалко? — улыбнулся я. — Вот так, товарищ, и куётся хоккейное золото.

— Круто куётся, — буркнул Скворцов, заняв моё место в десяти метрах от деревянного щита.

— Делайте что хотите, — отмахнулся пенсионер и пошагал дальше в столовую.

— Хорошо поставленный кистевой бросок — это, парни, наш хлеб с маслом, а так же с красной и даже чёрной икрой, — сказал я, подмигнув Ковину и Скворцову.

— Поговаривают, что в «Бинокоре» тебе предлагали тысячу рублей в месяц? — спросил меня Володя Ковин, когда его товарищ принялся метать шайбы по предполагаемым воротам. Правда, они полетели не в нарисованную чёрным углём «девятку», а ближе к центру щита. В то самое место, которое по идее должен перекрывать вратарь своим телом.

— Теперь-то чего уже об этом говорить? — пробурчал я.

— Но всё-таки? — спросил уже Саша Скворцов, который из десяти шайб в «девятку» послал только две.

— За четыре оставшиеся месяца чемпионата 2-ой лиги мне предлагали сумму равную автомобилю «Волга» 24-й модели и квартире в Москве, — ответил я, припомнив слова Валентина Сыча.

— Обалдеть, — пролепетали оба моих крайних нападающих.

— И ты от этого отказался? — растерянно произнёс Ковин, почесав затылок.

— В марте этого года мне исполнится уже 29 лет, — пожал я плечами. — Поэтому у меня остался последний шанс, чтобы пробиться в сборную страны и попасть в следующем 76-ом году на Олимпиаду в Инсбруке, на чемпионат Мира в Катовице и на Кубок Канады в Северную Америку.

— Какой Кубок Канады? — снова спросил Володя. — ­ Я что-то про него ничего не слышал.

— Вова, много текста, давай на точку, — проворчал я, пихнув паренька в плечо.

— А всё же, что за Кубок Канады? — буркнул Скворцов, когда его товарищ пошёл собирать шайбы для новой серии бросков по старому ватному матрасу.

— Кубок Канады — это лучший хоккейный турнир в Мире, — ответил я. — Все самые сильнейшие хоккеисты Швеции и Чехословакии примут в нём участие. А так же сборная Канады в составе с такими мастерами, как Ги Лапуэнт, Бобби Орр, Серж Савар, Фил Эспозито, Бобби Халл и Билл Барбер. Плюс легендарный тренер сборной Канады Скотти Боумэн. И мы этим ребятам должны вставить по первое число.

— А что потом? — хитро улыбнулся Саша Скворцов.

— Потом можно будет повесить коньки на гвоздь и засесть за написание мемуаров, — хмыкнул я, мысленно добавив про переезд в Штаты и про новую карьеру в НХЛ. Какой-нибудь клуб попроще я и в 30 лет мог бы спокойно потянуть. — Поэтому, мужики, ташкентский «Бинокор» со своими деньгами меня не заинтересовал.

— Допустим, тебя-то возьмут, а кто возьмёт нас? — недовольно проворчал Ковин, расставив десять шайб в ряд.

— Если не поставите себе сильный, чёткий и меткий кистевой бросок, то конечно никуда не возьмут, — прорычал я.

После чего сам подошёл