— Чего в комнате сидел-то? — добродушно спросил отец, с удовольствием поглядывая на детей.

— Прикидывал — какой доход с лесопилки мы имеем сейчас в сутки, и насколько он может увеличиться, если моя идея сработает.

— Ну и что насчитал? — с любопытством уставился он на меня, пустив к потолку облако дыма.

— Сейчас чистый доход — около двадцати рублей в день. Если моя идея сработает, то эта сумма увеличится разом до девяноста рублей.

Отец чуть не поперхнулся дымом.

— Ты уверен?

— Это пока только навскидку, — решил я не давать гарантий. — Надо более тщательно посчитать. Да и с инженерами поговорить — смогут ли сладить такой аппарат, и насколько надежен он будет.

— Кхм… Но девяносто рублей, — покачал пораженно отец. — Это ж…

— Две тысячи семьсот рублей в месяц. И больше тридцати тысяч в год.

Цифра отца поразила до глубины души. И чтобы он уж чересчур не впечатлялся и на эмоциях ничего не учудил, а то ведь можем не учесть что-то и пойдет все прахом, я решил «спустить его с небес на землю».

— Конечно, тут есть свои узкие моменты. Но те, что вижу я — это поставки леса и, главное, закупка наших досок. Смысл их делать, если покупать никто не будет? Вот ты договор заключил на поставку досок для шпал, а на какое количество? А если им больше не нужно? Куда тогда девать товар будем?

— Кхм… Мда… Уф, — вынырнул из грез папа. — Ты прав, без сбыта никакой прибыли не будет. Да и лесопилка та — тут тоже надо подумать. И без инженеров не обойтись. Но если ты прав… то тогда можно смело брать ссуду! Мы ее быстро возвернем, буквально за один сезон.

Это точно. Учитывая, что текущая лесопилка обошлась отцу в пятьсот рублей начального вклада, то мы и текущий кредит закроем, и новый не надолго на наши плечи грузом ляжет.

Тут из родительской комнаты показалась мама с сестрой. Люда была необычно серьезна, в нарядном платье, словно готовилась выступать не перед близкими, а как минимум в каком-нибудь салоне перед широкой публикой. Волнуется девочка. А вот мама меня удивила. В ее руках оказалась гитара. Устроившись поудобней на диване, она стала ее настраивать, тогда как Люда вышла в центр зала и терпеливо ждала отмашки. И вот наконец настройка инструмента закончилась, даже близнецы притихли, приготовившись слушать. После короткого проигрыша, Люда тонко затянула:

Не шей ты мне, матушка,

Красный сарафан,

Не входи, родимая,

Попусту в изъян.

Голос у сестренки и правда оказался красивым, да еще и пронзительным. Пела она от души, стараясь тянуть ноты в нужных местах. И на лице у нее выражалась грусть, будто она про себя поет.

Рано мою косыньку

На две расплетать.

Прикажи мне русую

В ленту убирать!

Отец рядом отложил в сторону сигарету, превратившись в слух. Иван с Игорем поерзали на попе на полу, придвинувшись поближе к камину спинами, да тоже внимательно слушали исполнение.

Пускай непокрытая

Шёлковой фатой,

Очи молодецкие

Веселит собой!

То ли житьё девичье,

Чтоб его менять,

Торопиться замужем

Охать да вздыхать!

Не ожидал, но и меня захватила песня. Я уже слышал некоторые строки, когда общался с Кристиной. И тогда подумал, что ей нравится этот романс, потому что она сама не хочет замуж. Но возможно я был не прав. Просто мода сейчас на такие вот песни.

Золотая волюшка

Мне милей всего!

Не хочу я с волюшкой

В свете ничего!

Закончив свою партию, Люда облегчено выдохнула, от чего получила от матери грозный взгляд и тихонько йокнула. Но оказывается, романс на этом не закончился. Просто дальше уже партия мамы.

Дитя моё, дитятко,

Дочка милая!

Головка победная,

Неразумная!

Не век тебе пташечкой

Звонко распевать,

Легкокрылой бабочкой

По цветам порхать.

Заблекнут на щёченьках

Маковы цветы,

Прискучат забавушки,

Стоскуешься ты!

У мамы голос тоже был очень красивым. Глубокий, поставленный, чувствовалось, что она не впервые поет. И в ноты она попадала отлично, и не сбивалась при игре, словно стала с гитарой одним целым.

А мы и при старости

Себя веселим,

Младость вспоминаючи,

На детей глядим!

И я молодёшенька

Была такова,

И мне те же в девушках

Пелися слова.*

* — романс Александра Варламова «Красный сарафан», стихи — Николая Цыганова

Мама закончила последний проигрыш, и гитара замолкла. На несколько секунд воцарилась тишина. Первым очнулся от очарования выступления отец. Захлопав в ладоши, он одобрительно гулко воскликнул:

— Браво! Несравненно! Красавицы вы мои! Идите ко мне, обниму!

Люда зарделась от смущения. Мама ей одобрительно кивнула, и подошла к отцу, показывая девочке пример. Тот сразу выполнил свое обещание, встав и заключив ее в объятия. А затем и подошедшую Люду. Тут и я захлопал, а там и близнецы присоединились, подражая мне. После романса мама сказала, что теперь не стыдно будет и гостей развлекать, если они придут, и сама Люда сможет себя в гостях с лучшей стороны показать.

— Растешь, дочка, — гладил Люду по голове довольный отец. — Скоро и заневестишься.

— Папенька, мне еще рано, — пискнула девочка, но никуда убегать не стала, наслаждаясь лаской.

После пения отец стал вспоминать, как он сам впервые встретился с мамой и услышал ее голос. Наши посиделки постепенно перешли в рассказы родителей о своем знакомстве, перейдя на воспоминания о детстве, и плавно перетекли в ужин. Напоследок лишь отец сказал, что завтра мы едем с ответным визитом к Уваровым.

* * *

— Эх, хорошо поет! Душевно, — сказал Аким, чутко прислушиваясь к голосу молодой барыни.

Корней покосился на него, но ничего не ответил, продолжив смолить самокрутку. Оба сидели под окнами поместья в задней части, но несмотря на моросящий дождь, голос Людмилы было прекрасно слышно. Да и слугам необходимо всегда слушать — не позовет ли барин али барыня, иначе за нерасторопность могут и наказать. Не так, как крепостных, все же прав у дворовых слуг поболее будет, но все же… все же…

— Хорошо, что я не крепостной. А то бы с остальными