Надо же, запомнил! Остапа Бендера здесь нет, но его наследие живет. Удивительно!

1 Балле — в переводе означает «мечи», «бросай». От этого слова и происходит понятие «баллиста».

Глава 8

Через неделю. Сиракузы.

— Па! Там боги живут, да? — Ил прилип взглядом к горизонту, где перед нами во всей своей неимоверной красоте предстал вулкан Этна, укрытый белой снеговой шапкой.

— Эта гора стала причиной многих бед, сын, — сказал я. — Шестьдесят лет назад она выбросила такой столб раскаленного пепла, что небо потемнело, а земля перестала давать зерно(1). Голод стронул с места многие народы. Мы и сейчас едва оправились после всего этого ужаса.

— Разве не боги сделали это? — удивленно посмотрел на меня сын.

— Может, и боги, — пожал я плечами, — но почему именно огнедышащие горы начинают извергаться, мы до конца не знаем. Кстати, Неаполь стоит рядом с точно такой же горой.

— Долго нам еще плыть до Сиракуз? — спросил царевич, который не мог отвести взгляда от вулкана.

— Полдня, — ответил я.

Небольшая по меркам Пелопоннеса крепость — абсолютно неприступная твердыня для этой части света. Замок заботливо обнимает южную оконечность острова Ортигия, спрятав ото всех его главное сокровище — источник воды. Можно было бы, конечно, весь остров обвести стеной, да только проку от этого нет никакого. Да и дорого очень. Потом обнесем, если нужно будет.

Лагерь войска построен на Ортигии. Вместо палаток уже возвели добротные казармы, кузни и склады. А вот сам город — на сицилийском берегу. Идеально ровные улицы только намечены. Домов в Сиракузах — кот наплакал. Незачем здесь еще жить купцам и ремесленникам, слишком беден пока этот край.

За пять лет Хрисагон завоевал восточную треть острова, от Мессинского пролива до пролива Мальтийского. Мы никуда не спешим, с методичностью часового механизма переваривая один род сикулов за другим и пригибая их под царское ярмо. Можно было бы пройти кавалерийским наскоком от восточного берега до западного, залив тут все кровью, но так я поступать не стал. Это большая война с непонятным исходом и с неизбежным появлением партизан. Так что, один год — одна военная компания — один род. Те, кого покорили первыми, уже вполне приспособились. Они получили хороший инструмент и полностью избавлены от войн с соседями. Именно они служат проводниками мягкой силы, делая сопротивление остальных все более и более вялым. По острову уже пошли слухи, что жизнь под рукой царя царей не так уж и плоха, и это дало свои плоды. Слабый род сиканов, который пришельцы сикулы почти уже сбросили в море, сам попросился под мою руку и был принят в подданство на льготных условиях. Пять лет без налогов, железный инструмент в рассрочку и высокие закупочные цены на их шерсть. Ждем эффекта, новости тут идут небыстро, в основном с купцами, украденными невестами и пастухами, цепляющимися языками при перегоне скота.

Мы причалили в Большом, южном порту. Эта гавань не имеет цены.Сюда зайдет корабль с любой осадкой, хоть океанский лайнер, и прямо сейчас я вижу там исполинских размеров зерновоз, который загружают ячменем первого урожая. Это тот самый корабль, который я показывал Одиссею, и который он раскритиковал. Пригодился вот. Он спокойно заходит в афинский Пирей, в Энгоми и в Александрию… тьфу, ты! В Пер-Месу-Нейт! В Дом сына богини Нейт. Так и знал, что египтяне его как-нибудь коряво назовут. А куда деваться? Это город Рамзеса. Как хочет, так и называет.

— Государь! Царевич! Прошу!

Хрисагон, с золотым ожерельем трибуна на шее, встречает нас в порту. Он склонил голову, а вслед за ним склонила голову когорта, построенная для встречи.

— Пожалуйте в свои покои? — вопросительно посмотрел на меня Хрисагон, показывая в сторону замка.

— Пройдемся пока, — покачал я головой. — Покажи мне здесь все. Я тут давненько не был.

— Конечно, господин, — оскалился Хрисагон. — С чего желаете начать?

— С каменоломен, — хмыкнул я. — Хочу увидеть, как вы все там устроили.

Латомия, самое жуткое место античных Сиракуз, пока что не очень-то и жуткое. Здесь, прямо на территории города, есть прекрасный известняк, и добывают его открытым способом, незатейливо зарываясь вглубь. Небольшой карьер уже ушел в землю метра на четыре. В его стенах вырезаны пещеры, в которых и живут каторжники: пленные, воры и пойманные моими патрульными пираты. Одни отбывают пятилетний срок, а другие, выселенные из Ассирии крестьяне, получают пайку за свой труд и ночуют в собственных домах, с женами и детьми. Приготовленные блоки поднимаются блочной конструкцией. Убежать отсюда нельзя. Наверх ведет одна-единственная лестница, вырубленная прямо в скале, и заканчивается она у ворот башни, которую охраняют лучники. Вот так, дешево и сердито.

— У нас тут полный порядок, государь, — оскалился гордый собой Хрисагон.

Работа кипит. Огромный кусок скалы украсили десятками шурфов, куда забили деревянные клинья. На ее вершине горит огонь, в котором калят булыжники. Горячая вода — главное при добыче камня. Без нее никак.

— Готово! Кипяток тащите! — заорал бригадир каторжной команды. Есть у нас и такие. Мы их и кормим лучше, и даже платим немного.

Деревянные ведра зашипели, запузырились от брошенных в воду раскаленных камней, а потом худые, грязные мужики полезли к линии разлома, аккуратно поливая каждый клин. Теперь нужно немного подождать. Дерево расширится, и тогда…

— Поберегись! — заорал бригадир. Раздался отчетливый хруст, и каменный бок весом в несколько десятков тонн упал, подняв тучу пыли.

— Я буду разворачивать второй легион, — сказал я Хрисангону, слушая перестук молотов. — Считаю, что ты достоин должности начальника штаба всего войска. Уж слишком много у нас разбросано когорт и сотен по разным землям. А еще конница разрастается, флот, артиллерия. Сиятельный магистр Абарис не справится один. Ты его правой рукой станешь.

— Служу ванаксу! — гаркнул тот, поедая меня выпученными от усердия глазами.

— Если согласен, сдашь войско трибуну первой когорты, — сказал я ему, — а потом поедешь в Энгоми.

— Осмелюсь спросить, государь, — замялся вдруг Хрисагон. — А разве не здесь второй легион будет стоять?

— Да зачем он тут нужен? — усмехнулся я. — Одного трибуна оставим с когортой. Дадим ему конную алу на двести мечей, и хватит. Будет в поход ополчение брать. Есть ведь надежные роды?

— Есть, государь, — уверенно кивнул Хрисагон. — Уже есть.