Кстати, согласно штатному расписанию, абордажем на своем корабле командую я лично. Такие вот у нас простые, незатейливые времена. Хочешь царствовать, докажи свое право в бою. Если я сейчас не доберусь до остатков экипажа, им конец. И даже лучники не помогут.

— Мочи козлов! — заорал я, перепрыгивая на борт биремы, залитой лужами крови. — Твою мать!

Ноги разъехались, и вместо красивого приземления я растянулся на палубе, скользкой, как первый лед. Мое копье отлетело в сторону. Я пытаюсь встать, но и ладонь скользит… А ведь не в первый раз со мной случается такое. Может, что-то насчет подошвы покумекать… Акулья кожа там… Летевшее в меня копье принял доспех, и я только охнул, ощутив, как хрустнуло ребро.

— Твою мать! Твою мать! — злился я, отбивая щитом удар здоровенного мужика с распяленным в беззвучном вопле ртом. Его копье ушло в сторону, а моя махайра рассекла его ключицу, бросив корса под ноги пехоте.

— Стена щитов! — ору я, беззастенчиво сперев команду у викингов.

Хорошая команда, понятная. Мы, выстроившись в фалангу, идем, продвигаясь шаг за шагом. У корсов нет шансов, а у нас почти нет потерь. Фаланга механически перемалывает один ряд врага за другим. Длинные копья разят полуголых островитян. Они свирепы, как волки, но выучка у них их существенно слабее, чем у моих. Последним остался в живых отряд из двух десятков знатных воинов. Сверкающие бронзой нагрудники, начищенные шлемы с высоченным гребнем, поножи и длинные мечи. Немалое состояние надето на этих людях. Судя по свирепым рожам и веселым ухмылкам, смерти они не боятся и теперь готовятся дорого продать свою жизнь. Стрелы почти не причиняют им вреда, скользя по коже щитов и бронзе доспеха.

— Стой! — крикнул я, и все замерли в недоумении. — Я Эней, ванакс Талассии, Господин моря. Вы славно бились! Будете служить мне?

— Не будем, — замотали те бронзовыми головами. — Наши семьи без защитников пойдут под нож.

— Тогда берите один корабль и уходите! — крикнул я.

— Ты нас догонишь и утопишь, царь, — недоверчиво произнес старший из корсов, могучий мужик с золотым обручем на шее.

— Я и так много потерял людей сегодня, — ответил я ему. — Я сделаю один выстрел из баллисты вам вслед. Если попадем, значит, боги немилостивы к вам сегодня. Если промахнемся, уходите, я не стану за вами гнаться. Клянусь Посейдоном, что каждое мое слово — правда.

— Ну и зачем тебе это? — непонимающе смотрели на меня корсы.

— Вы крепкие ребята, — нехотя признал я. — Каждый из вас возьмет не меньше одной жизни за себя. Я не хочу терять воинов. Ну, давайте! Готовы испытать волю богов?

— Ты нас еще не знаешь, мы убьем больше, — оскалился вождь. — Но я принимаю твое предложение, царь. Я слышал, ты честный воин. Мы уходим!

Корсы, показав нам полруки, презрительно сплюнули на залитую кровью палубу, сели в корабль и ударили веслами. Я повернул голову туда, где стоял Ил, и он кивнул, показывая, что готов.

— Заряжай!

— Цельсь!

— Балле!

Глиняный шар описал дугу и ударил в грудь одного из гребцов, бросив на товарищей его бездыханное тело. Жидкий огонь растекся по кораблю, а корсы, поливая нас отборной бранью, пытались затоптать его, но тщетно. Пламя разгоралось все ярче и ярче, и пираты, срывая с себя доспехи, начали прыгать в воду. Может быть, они и проплывут пару километров до берега, да только что они будут делать там, где люди Диомеда уже рыщут, вылавливая счастливцев по одному. Восторженный рев воинов, приветствовавших моего сына, заставил меня выйти из раздумий. Я махнул Илу, показывая, чтобы он спустился ко мне.

Он перелез через борт, осторожно пробираясь между изувеченными телами и бледнея на глазах. Его ноги разъезжаются в липких лужах, а лицо понемногу приобретает синевато-зеленый цвет. Тяжелый запах крови и внутренностей стоит здесь густым облаком, и мой наследник свешивается с борта. Он давится рвотой, а я терпеливо жду, когда он хоть немного придет в себя.

— Ну как? — устало спросил я его. — Нравится жизнь воина? Теперь ты видишь цену своего решения? На этой биреме было семь десятков человек. Тридцать из них убито, десять умрет до рассвета, и еще столько же больше никогда не смогут грести и биться. Мне придется платить им до конца срока или перевести в городскую стражу. А все из-за того, что тебе захотелось порисоваться перед нашим союзником.

— Мы одержали славную победу, — выдавил из себя бледный Ил. — Разве не в этом наша цель?

— Не в этом, — жестко ответил я ему. — Мои взаимоотношения с царем Диомедом подразумевают дружбу и торговлю, но не более. Он мой друг, но не данник. Вместо этого он сам защищает свои земли, и мои заодно. И он куда лучше нас знает, что нужно делать. Когда подошли бы корабли корсов, в Нижнем городе уже не осталось бы ни одного человека, ни одной козы и вообще ничего, что стоит красть. Корсы взяли бы акрополь в осаду, а тем временем к Неаполю подошло бы войско и отогнало их. Сожженные хижины Нижнего города можно восстановить за неделю, и все снова будут жить как ни в чем не бывало. Теперь-то ты понимаешь, что от нашей славной победы мне нет никакого проку? Я потерял людей и едва не потерял корабль. У меня сломаны ребра. Знаешь, как это больно?

— Значит, я опять все испортил? — хмуро спросил Ил.

— Да нет, — потрепал я его по голове. — В бою ты вел себя выше всяких похвал. Молодец, воин. Бронзовый трезубец твой по праву. Кентарх представит тебя к награде.

— Правда? — восторженно раскрыл рот Ил.

— Правда, — поморщился я. — Только усвой одно, сын, если хочешь править долго и счастливо. Героями полны все кладбища. А иногда и вовсе никто не знает, где их могила. Побеждают те, кто сами выбирают место и время битвы. Ты пошел на поводу обстоятельств, а это не пристало полководцу. В этот раз тебе повезло, но в другое время такая беспечность обойдется тебе очень дорого. Может быть даже, такая ошибка будет стоить жизни и тебе, и твоим воинам. Сам теперь подумай, как это можно назвать.

— Низкий класс, нечистая работа, — прошептал