И самым явным символом этого дозволенного выпендрежа, до линии буйков, стали бард Высоцкий и писатели-фантасты братья Стругацкие. «Слушаю Высоцкого», «читаю Стругацких», «был на спектакле на Таганке»… — совершенно четкий маркер. Такие заявы сразу показывали, что слушатель, зритель, читатель — своего поля ягода, из круга «возьмемся за руки, друзья». Свободомыслящий интеллигент.

Кстати говоря, наряду с ходившими по рукам магнитофонными записями Высоцкого, в том же кругу пользовались популярностью, хотя и меньшей, песни совсем уж подпольных Аркадия Северного и Бориса Чернорубашкина. Первый — сочинитель-любитель, совершенно никакого музыкального или артистического образования не имевший, тем не менее, бренчавший на гитаре и распевавший приблатненные песенки. Фигура загадочная, какая-то призрачная — толком никто не знал, есть ли такой, нет ли. Единственное проявление на поверхности бытия — непрофессиональные звукозаписи плохого качества и смутно-почтительные слухи. О, это сам Аркаша Северный, талант!.. И больше ничего внятного о нем рассказчик сообщить не мог. Чаще всего в ход шли некие легенды: сидел… на Колыме золото мыл… Магадан, Ванинский порт… из лагеря бежал, опять сел… Все это был простительный вздор в рамках брутального советского фольклора. На самом деле Аркадий Звездин (псевдоним «Северный» ему придумал ловкий проходимец Рудольф Фукс, теневой жук тогдашнего шоу-бизнеса) жил вполне безбедной жизнью столичной богемы. Правда, бухал как из пушки и скитался без своего угла по друзьям — но все это сугубо добровольно, не по нужде, а потому, что самому так хотелось.

Что касается Чернорубашкина (у этого псевдоним был простой до глупости — Рубашкин), то он иностранец, потомок русских эмигрантов времен Гражданской войны. Жил в Австрии, пел сентиментальную кабацко-цыганскую дребедень. Кто-то из наших туристов или дипломатов записал на пленку ряд его песен, переправил контрабандой в Советский Союз. И взлетело! Политики тут вроде бы никакой не было, но жителям позднего СССР уже далекая от них Российская империя зачастую мерещилась миром высокой утонченной культуры, дворянских балов, кавалергардов, корнетов, юнкеров и прочими хрустами французских булок. И вот эти самые розовые сказки о потерянной царской Атлантиде каким-то боком отзывались в пении Рубашкина — что обеспечило тому подпольный успех.

Впрочем, это к слову, конечно.

Итак, Высоцкий под оркестр гремел раскатами хриплого баритона, народ самым почтительным образом слушал. Яр с Фрэнком о чем-то неслышно переговаривались. Георгий умеренно подливал нам коньяку, себя не забывал. А я не забывал наблюдать все вокруг.

Понятно, что в этом собрании народ рассредоточивался в компании по интересам, а так как все молодые, вольные, со свободными нравами — то основной мотив быстро наладился в тему «мужчина — женщина». Я не без любопытства отмечал, как образовывались или не образовывались пары. Видно было, что кому-то из девушек заигрывания ребят не по душе, и они, девушки, вежливо отгораживались. А у кого-то обоюдная «химия» срабатывала, и это было заметно. Например, у нашего друга Ярослава с бухгалтершей Мариной, которую он припер с собой, и от которой на самом деле веяло обольстительной женственностью. Дура она, не дура, это вопрос отдельный, а мужиков обворожить может. Другое дело, что лично на меня особо не повеешь, я умею ставить блок этим флюидам. Вернее, выбирать, кому веять, кому нет.

Себя не обманешь: мне сделалось немного грустно от того, что нет Аэлиты. И я уверен, что Ирка не пригласила ее нарочно, из ревности. Не по отношению ко мне, а вообще. Аэлита, бесспорно, стала бы звездой вечера. Благодаря и внешности и умению подать себя. Эти два фактора в ней счастливо сочетались. И где-то, как-то тонким чутьем Ирина ухитрилась это угадать. И поставила сопернице шлагбаум.

Подумал я об этом мельком, потому что внезапно обратило на себя внимание одно обстоятельство. Хм! Интересно… Ну-ка, вглядимся повнимательнее.

Глава 10

Суть в том, что явную парочку образовали хозяйка и басист «Большого взрыва». Оно бы вроде и естественно, и никак меня не колыхало, разве что этот тип вызывал у меня стойкую антипатию. Почему? Да черт его знает. Не объяснишь. Может, потому, что слишком уж гламурно обхаживал хозяйку?.. Мне, собственно, сам этот факт по барабану, но смотреть было противно, прямо Лиса Патрикеевна какая-то, а не мужик.

А вот Ирка тоже на его льстивые ходы реагировала неясно, что и зацепило мое внимание. И я стал незаметно наблюдать.

Она ведь особа любвеобильная, чересчур падкая на мужское внимание, из-за чего, случалась, влипала в неприятности вплоть до нежелательных беременностей и абортов. При этом надо сказать, что для нее мужчины делились строго на две категории, без промежуточных инстанций. Да — нет, нравится — не нравится, и все тут. Причем выбор иногда казался странным, но, видать, у нее был какой-то свой угол взгляда, который позволял ей в невзрачных как будто человечках видеть то, чего не замечали другие. Типа соседа Демьянова. Прямо талант особый! Умственный рентген. С такими она могла быть невероятно обаятельной. А кто не глянулся — тому гуляй, Вася, и тема закрыта.

Ну а в вот в данном случае как раз выходило ни то, ни другое. По всем прикидкам казалось, что Ромашкина должна клюнуть на этого персонажа как рыбка на крючок. Ну еще бы, такой видный мужчина! И это правда, басист парень рослый, фактурный и, объективно говоря, по-мужски привлекательный. Внешность впечатляющая. Харизма есть. Интеллект тоже чувствуется.

Но я видел, что у Ирки реакция не та. Что она мнется, жмется. Улыбается принужденно. Хоть и держится улыбчиво, приветливо по хозяйским обязанностям, но что-то ей не так в этом эффектном Казанове.

Пустяк? Да как сказать.

Я отлично сознавал, что в том раскладе событий, где пока не удается схватить связующую нить — любая мелочь, любая вздорная случайность может стать золотым ключиком. Оброненное ненароком слово, взгляд, поступок… Ничего не стоит упускать! Пусть из десяти подобных мелочей девять будут мимо кассы. Зато десятая попадет в цель.

И я продолжил негласное наблюдение.

Ирка явно любезничала через силу. Правда, и в гитаристе я