Я отвернулся. Сколько их здесь? Сто? Двести? Триста? У каждого была своя жизнь, свои надежды. И все это кончилось здесь, под стенами Кашлыка, в этой сибирской грязи. Во время этого штурма погибло меньше кучумовцев, чем при первом. Тогда огнеметами мы сожгли их чуть ли не тысячу.

Кого выберут татары вместо Кучума? У него были сыновья. Им достанется титул? А может, кто-то из мурз возьмет власть? Или начнется междоусобица, и они передерутся между собой? Это было бы лучшим исходом для нас — пока они выясняют отношения, мы успеем восстановить укрепления и пополнить запасы оружия.

Но рассчитывать на это глупо. Скорее всего, найдется кто-то решительный, кто объединит племена. И тогда они придут снова. Может, новый предводитель окажется сговорчивее? Может, удастся заключить мир? Я усмехнулся собственной наивности. Какой мир? Мы захватили их город, убили их хана. Теперь это война до победного конца — либо мы, либо они.

Казаки уже начали приходить под стены — надо было хоронить вражеские тела, пока не началась зараза. Работы предстояло немерено. Разобрать завалы, починить стены, восстановить частокол, расчистить ров…

Дождь усилился, превращая землю вокруг Кашлыка в месиво грязи и крови. Я поежился от холода и сырости. Как же тоскливо на душе. Победа, которая не приносит радости, потому что знаешь — это только начало. Впереди еще долгие месяцы, а может, и годы войны в этом суровом краю.

Я посмотрел на восток, туда, куда ушли татары. Где-то там, в бескрайних степях, они зализывают раны и готовятся к новому походу. А мы будем ждать их здесь, за этими побитыми стенами, среди грязи и разрухи. И так до тех пор, пока одна из сторон не победит окончательно.

Но пока жизнь продолжалась, несмотря на всю эту смерть вокруг. Несмотря на дождь, грязь и тоску. Несмотря ни на что.

…Я тих сидел в углу избы для собраний. Дым от смолистых лучин щипал глаза, но после стольких дней осады обращать на это внимание немного глупо. В помещении собрались все старшие — атаман восседал во главе грубо сколоченного стола, по бокам расположились сотники. Матвей Мещеряк теребил бороду, Иван Кольцо хмурился, разглядывая свои кулаки, Черкас Александров нервно постукивал пальцами по столешнице, а Савва Болдырев молча сидел, скрестив руки и устремив закрытые глаза в потолок. Прохор Лиходеев прислонился к стене у двери. Староста Тихон Родионович стоял чуть поодаль, сложив руки на животе. Другие люди из руководства отрядом были здесь же.

— Братья, — начал Ермак, и все притихли. — Отбились мы от басурман, слава Господу. Но радоваться рано.

— Хорошо попали по Кучуму и Карачи, — проговорил Мещеряк. — Я все видел.

— Видеть-то мы все видели, — откликнулся Иван Кольцо, — да только не факт, что насмерть. Может, пуля навылет прошла, не задев сердца.

— Даже если навылет, — вмешался Прохор Лиходеев, — рана в груди — дело серьёзное. Не думаю что от такой кто-то выживет. Кровь потеряют, да и кровь от пули испортится и загниет.

— На то надеяться — последнее дело, — отрезал Ермак. — Будем исходить из худшего. Кучум жив, Карачи тоже. И вернутся они. С ещё большим войском.

Тихон Родионович тяжело вздохнул и заговорил:

— Может, снова к царю-батюшке послать? Или к Строгановым? Попросить нужного… Пороха, припасов…

— Забыл, как в прошлом году ходили? — перебил его Савва Болдырев. — Спроси у Черкаса, как он побывал там. И что? Ничего. Сказали — помощи нет, но вы держитесь.

— То правда, — кивнул Черкас. — Что у Строгановых, что в Москве… свои заботы. Поляки, шведы, артели, политика, деньги. Не до Сибири им.

— Хватит! — стукнул кулаком по столу Ермак. — Не будем унижаться еще раз. Коль Русь не хочет помогать, обойдёмся. У нас есть гордость казачья, и её никто не отнимет.

Все закивали, соглашаясь. Я понял, что настал мой черёд говорить. Встал, прокашлялся и начал:

— Братья, порох нужен. Любой ценой. Без него следующую осаду не выдержим. А для пороха нужна сера. Селитра и угорь у нас есть.

— Это мы и сами знаем, Максим, — буркнул Иван Кольцо. — Да где ж ее взять?

— Искать надо, — продолжил я. — Татары вернутся, это точно. И не просто вернутся. Видели вы их тараны? Если бы не выстрелы по Кучуму и Карачи, если бы не паника в их стане, они бы проломили стены окончательно. Ещё немного, и Кашлык бы пал.

— Огнемёты наши хорошо против мостиков и лестниц работали, — заметил Матвей Мещеряк.

— Работали, — согласился я. — Но что будет, когда у татар порох появится? А он появится, не сомневайтесь. Из Бухары привезут. Торговые пути у них налажены. Или своё месторождение серы найдут.

— Откуда им знать, как порох делать? — спросил кто-то.

Лиходеев мрачно хмыкнул:

— У них есть перебежчик русский, который в немецких землях обучался. Инженер военный. Он и тараны им строил, и катапульты. Порох сделать сумеет, не сомневайтесь. И пушки, пусть простые, но сделает. А против пушек ни одна стена не выстоит.

— Вот именно, — подхватил я. — Поэтому сера нужна нам больше всего. Хоть за тысячу вёрст придется идти, но найдём. Иного пути нет.

Ермак задумчиво погладил бороду:

— Дело говоришь, Максим. Но где взаправду-то искать-то будем?

— Будем думать, — сказал я. — Снова спросим у остяков и вогулов, не встречали ли где пирит. Он тут есть, иначе не может быть.

Ермак встал, давая понять, что решение принято:

— Так и сделаем. Все силы — на поиск этого камня пирита, черт бы его побрал. Разговаривайте с местными, пусть бегают и ищут. Пообещайте им, что бусами завалим так, что шеи согнутся. Матвей, займись этим вместе с Максимом.

Потом атаман повернулся к старосте:

— Тихон Родионович, а ты займись уборкой вокруг крепости. Тела убитых татар надо захоронить, пока зараза не пошла. С муллой, как полагается. Пусть татары видят. Может, к власти после Кучума придет тот, с кем можно миром договориться. Надо показать, что мы уважаем их традиции. Хотя я в успех этого мало верю…

— Сделаю, атаман, — кивнул староста. — Все сделаем. Уже начали.

— И стены надо чинить, где тараны пробили. Заделать бреши, пока новая беда не пришла. Если у нас не найдется больших бревен, идти за ними в лес, — добавил Ермак.

— Будет сделано, — снова кивнул Тихон Родионович.

— Ещё что сказать хотите? — обвёл взглядом присутствующих атаман.

Черкас Александров поднялся:

— Атаман, а если Кучум всё же помер? Кто ханом станет? Сыновья? Может, между мурзами драка