— У нас в дрожках они есть, — удивил меня отец, заодно показывая, что это с его стороны был не экспромт, а спланированная акция.

Тут же Леонид Валерьевич послал слугу, забрать необходимые для написания портрета инструменты. А я предложил Валентине, если та желает, сходить в свою комнату — подготовиться.

— Понимаю, для нас обоих это неожиданно, поэтому если вы хотите сменить наряд или просто настроиться, то я подожду, — сказал я засмущавшейся девушке.

Та кинула беспомощный взгляд на дядю, получила от него ободряющий кивок, и встала с места.

— Благодарю, я воспользуюсь вашим предложением. Как буду готова, пошлю за вами служанку и буду ждать вас у себя.

После чего девушка ушла. И судя по ошарашенному взгляду Кристины с маленькой Викторией, это было что-то из разряда «вон». То, что если не противоречило этикету, то было очень на грани. Отец тоже чрезвычайно удивился, а вот Леонид Валерьевич удержал лицо. Или заранее что-то такое предполагал, или просто решил не препятствовать. Как бы мне не «накосячить», если сейчас какая-то подстава ожидается. И у отца напрямую не спросишь! Остается только ждать.

* * *

Валентина шла в свою комнату, внутренне вся дрожа. И она не знала от чего больше — страха, предвкушения или ожидания чего-то… чего-то… Дальше мысли девушки пасовали, а воображение рисовало совсем уж фантастические картины. В них был и ее первый поцелуй с красавцем Романом, и даже — прогулки под луной, заканчивающиеся страстными объятиями, и как она стоит за руку с юношей перед алтарем, и… Да много всего, от чего замирало девичье сердце, а внизу шла сладкая истома. И как Кристина могла упустить такую партию? Но ей же лучше! Дядя дал ей добро на самые решительные действия, лишь бы Роман не отказался и от нее. Какие — он не уточнял, оставляя все на волю самой Валентины.

— И что надеть? — прошептала она себе под нос.

Ей хотелось поразить Романа. Так, чтобы он смотрел на нее восхищенными глазами. Но какое у нее есть для этого платье? Лучше всего конечно подходило рождественское. Очень красивое, с корсажем, обрамленным ромашками, и пышной задней частью, которая шлейфом тянется за тобой при движении. Вот только оно уже было мало для Валентины. Но может все же попытаться в него влезть? Девушка закусила губы от досады и переживаний.

— Стефа! — крикнула она служанку. — Стефа, где ты?

— Слушаю, госпожа, — прибежала запыхавшаяся баба лет сорока.

Она служила нянькой у девчат и все девушки Уваровых привыкли, что эта женщина могла решить почти любую бытовую проблему.

— Стефа, мне нужно мое рождественское платье. Срочно! Мне будут делать портрет!

— Уже бегу за ним, госпожа, — кивнула баба.

Пока ждала служанку, Валентина вся извелась — подойдет ли оно ей, или придется искать иной вариант? А может, удастся быстро его расшить? Чуть-чуть буквально, чтобы она влезла, все же она успела подрасти за полгода с рождества.

Когда Стефа вернулась, Валентина уже вся извелась от переживаний.

— Вот госпожа, — протянула баба платье. — Надушить его?

— Ты еще спрашиваешь? — фыркнула девушка, тут же скидывая с себя одежду.

Оставшись в одних коротких панталонах, она схватила платье и с замиранием сердца принялась его натягивать на себя. Стефа перебирала флакончики с духами в комоде девушки, выбирая наиболее подходящий аромат. Наконец она нашла тот, что по ее мнению лучше всего подходил к платью, добавляю образу глубину. Само платье было пастельных тонов, из атласной ткани. Когда женщина повернулась к Валентине, та почти смогла натянуть платье на себя. Лишь в районе груди оно жало девушке. За последнее время «женская гордость» у Вали выросла как минимум на размер, и сейчас она еле помещалась в корсаж. Он и так должен был подчеркивать грудь, а тут чуть ли не выдавливал ее наружу. Вроде и небольшая, всего второй размер, но визуально из-за маленького корсажа она казалась еще на размер больше.

— Что же делать? — чуть не плача повернулась она к служанке.

— Госпожа, а кто вам будет делать портрет?

— Роман Винокуров.

— Тот самый, о котором вы томно вздыхаете по вечерам? — хитро улыбнулась баба.

— И ничего я не вздыхаю! — смущенно воскликнула девушка.

— Если вы хотите его очаровать, то так даже лучше. Поверьте мне, мужчины падки на женскую грудь, словно младенцы. Он глаз от вас не сможет оторвать! И когда уедет, точно будет вас вспоминать и желать вернуться.

— Точно? — с надеждой и подозрением посмотрела Валентина на свою няньку.

— Вот вам крест! — с жаром кивнула служанка и перекрестилась, подтверждая свои слова.

— Но это как-то… слишком вульгарно. Разве нет? Не подумает ли он обо мне плохо?

— У юношей в этом возрасте весь ум в штанах, уж не сочтите за дерзость. Про ваш моральный облик он будет думать в последнюю очередь! — сказала Стефа.

Из-за отсутствия у девочек матери Леонид Валерьевич оплатил курсы для Стефы хороших манер и правильного слога, чтобы та стала примером для своих подопечных. Поэтому если закрыть глаза, можно было и не понять по ее речи, что она из крестьянок. Хотя иногда и проскальзывала в ее словах простая речь.

— Может, мне румяна нанести? — когда платье было одето, судорожно спросила Валентина.

— Вы же знаете, госпожа, сейчас в моде естественная красота. Если желаете, то можно, но немного. Уж слишком у вас румянец все лицо покрыл. Высветлить кожу надобно.

Когда все приготовления были завершены, девушка махнула Стефе рукой, чтобы та позвала Романа. Ну теперь — будь что будет! Главное, не опростоволоситься и не разочаровать столь милого ее сердцу парня.

* * *

Безмолвная, но от того не менее сильная реакция окружающих на то, что я буду рисовать Валентину в ее комнате, подстегнула мой мыслительный процесс. И через минуту я понял, в чем дело. Ведь меня зовут в женскую комнату! К молодой девушке! На пике полового созревания! Тут и в будущем родители от подобных свиданий своих детей старались оградить, чтобы те «дел не натворили». Что уж про текущее время говорить. Но неужели Леонид Валерьевич этого не понимает? Ой вряд ли! А вот «застукать» меня за какими-нибудь неприличными приставаниями к своей племяннице и потребовать жениться — вполне может, как мне кажется. Или я слишком плохо о нем думаю?

Мне пришлось ждать почти час, пока Валентина готовилась. За это время мне все же удалось перекинуться парой слов с отцом наедине. И он подтвердил мои мысли: