Закончил я спустя полтора часа, как позволил Валентине перестать мне позировать. Уж очень много было мелких деталей в ее платье, да и оттенки падающего света хотелось показать. Сделать не просто портрет, а чуть ли не «фотографию». Благо я знал, как добиться такого эффекта.

— Все готово, — сказал я.

Девушка тут же подскочила и в нетерпении подошла и взглянула на холст. После чего так и замерла с полуоткрытым ртом. Дергать ее я не стал, а тихонечко удалился. Портрет получился отличным, мне самому он очень нравился. И пусть конкретно за него мне не заплатят, но хорошие отношения с соседями стоят дороже любых денег. Да и… чего уж греха таить, после общения с Валей я уже не был столь категоричен в отказе от помолвки с ней. Пожалуй, стоит еще немного пообщаться, может сыграть во что-то, оценить ее азарт и умение проигрывать, или глянуть, как она на выигрыш реагирует. Короче, после этого короткого знакомства, если отец меня снова спросит о возможной женитьбе, я не буду категорично отказываться. Ну а возраст — это недостаток, что проходит со временем.

* * *

Проводив Винокуровых, Леонид Валерьевич поднялся в комнату к своей старшей племяннице. Та почему-то так и не вышла проводить гостей, что сильно беспокоило мужчину. Но если бы что-то произошло, то Стефания тут же доложила бы об этом. Однако служанка молчала.

Зайдя в комнату Валентины, мужчина застал девушку за довольно любопытным занятием — она лежала на кровати, с холстом в руках, который то сворачивала, то разворачивала. Щечки ее пылали, а взгляд был мечтательным, и с губ не сходила улыбка.

— Все прошло хорошо? — оторвал ее от фантазий мужчина.

— Ой, дядя, простите, я не заметила вас, — подскочила та с кровати.

— Винокуровы уже уехали, а ты даже не спустилась их проводить, — покачал головой Леонид Валерьевич.

— А? — распахнула глаза Валя. — Уехали? И Роман тоже?

— Конечно, — усмехнулся мужчина, поняв, что племянница просто замечталась, вот и пропустила все. — Как все прошло?

— Ну… — потупив глаза, замялась девушка.

— Хоть покажешь, что получилось?

— Эм… а можно… не показывать? — прошептала Валентина, вызвав удивление у Уварова.

— Так плохо получилось? — вскинул он бровь.

— Нет, что вы, дядя! — воскликнула возмущенно девица. — Просто…

Мужчина молчал, а Валя не могла подобрать слов. И в итоге сдалась, протянув руку с зажатым в ней холстом. Приняв бумагу, Леонид Валерьевич развернул холст и с интересом стал рассматривать получившийся портрет.

— А у него и правда дар, — покачал он головой спустя минуту. — И похоже, ты ему понравилась, — посмотрел он уже на девушку. — Так тебя нарисовать! Надо же, я и не представлял, что подобное возможно без использования фотографии. Что ж, может, наши семьи все же и породнятся в будущем.

Глава 8

28–29 июня 1859 года

Домой мы возвращались далеко за полдень. По небу плыли перистые облака, и Митрофан авторитетно заявил, посмотрев на них, что завтра будет дождь.

Уваров в дорогу нам снова дал свой мед. Нашим же подарком, когда мы к нему ехали, было печенье с изюмом. Нельзя все-таки без подарка в гости, хоть какая-нибудь мелочь, но требуется.

— Митрофан, правь к лесопилке! — скомандовал отец, когда мы покинули земли Уварова.

— Слушаюсь, барин, — весело ответил мужик и продолжил насвистывать на дудочке незамысловатый мотивчик.

Он вообще всю дорогу на ней играл, периодически меняя мелодию. Реально как радио только местного разлива.

Лесопилка встретила нас привычным визгом пил, и целым штабелем подготовленных к отгрузке досок. Михей тоже был на месте.

— Сергей Александрович, Роман Сергеевич, — кивнул он нам. — Рад приветствовать.

— За прошлую поставку с тобой рассчитались? К новой все готово? — с ходу спросил отец, покидая дрожки.

— Все так, барин. Деньги у меня лежат. Не извольте беспокоиться.

Мы прошли внутрь здания и добрались до кабинета мастера. Там из сундука он достал пачку ассигнаций и протянул их отцу. Оказалось, что расчет с нами производится по факту отгрузки досок на проходящую баржу, раз в неделю. Сколько отгрузили — столько и получили. Там же идет проверка качества материала. Всего за прошлую отгрузку получилось триста двадцать восемь рублей. Я удивился этой цифре, думал за неделю триста пятьдесят «накапать» должно. Но не все доски были приняты заказчиком, часть тот забраковал и вернул нам обратно. Такие доски лежали сейчас отдельно до распоряжения отца, куда их пристроить. Я же полез в учетную книгу, да запросил накладные, чтобы узнать, что не понравилось в досках заказчику. И вот тут выяснился один интересный для меня момент. Я-то думал, что наши доски как шпалы используют. Да и отец о том же говорил. Вот только в накладной они проходили по статье «подрельсовые подкладки». При этом я уверен, применяйся они как шпалы, то так бы и назывались в накладной, все же слово известное и не «просторечное», а вполне себе специализированное. И завернули у нас те доски, которые имели изгиб. К сожалению таких хватало. И пусть изгиб там был пустяковый, на миллиметр доски повело, но это уже стало основанием не принять их заказчику.

— Из них тоже можно бадьи сколотить для вымачивания конопли, — тихо сказал я отцу, напоминая про наш недавний разговор.

Тот молча кивнул. А я обратился к Михею:

— А смола у нас имеется?

Просто было бы неплохо не только глиной такие бадьи обмазать для защиты от протекания, но и смолы добавить. А где ее взять? В дереве, особенно сосне, смола точно есть. Но как ее добывают? И делают ли это у нас?

— Как не быть, — пожал плечами мужик. — Там бочонок стоит, — махнул он рукой в сторону задней части лесопилки, противоположной выходу на основную дорогу.

Я не поленился и сходил посмотреть. И оказалось, что горбыль у нас тоже в дело идет, а не только на растопку. За лесопилкой был небольшой холм. Вот в нем-то и выкопали яму, куда сносили нарубленный мелко горбыль. Под холмом выходила труба и упиралась в деревянный бочонок. Сейчас он был примерно на треть полон смолы.

— Как набирается полная яма, мы ее поджигаем и землей закидываем, — стал объяснять мне Михей, когда я поинтересовался