Диомед был царем Аргоса, а там первоклассная недвижимость, лишь самую малость похуже, чем в Микенах и Пилосе. Нечто подобное он решил возвести себе и тут, но пока что его дворец, лучшее строение Италии, сильно не дотягивает до городов Пелопоннеса. Тут всего-то комнат двадцать, не больше, но царь не унывает и уже планирует расширение.

Диомед улыбается мне во все тридцать три зуба, и у него имеются для этого все основания. Из нищего бесправного наемника, которого кормили обещаниями, он превратился в сильнейшего из владык Италии, откусив себе земель до самого Везувия. Он не стал строить столицу на безопасном юге, ведь там его прикрывают Сиракузы. Напротив, он ушел на фронтир, где постоянно требуется его присутствие. Гавань Неаполя стала северной точкой его владений, и город, что здесь заложили, станет бриллиантом в его короне. Плодороднейшие земли в окрестностях вулкана распахиваются раз за разом, и раз за разом же уничтожаются гневом Гефеста, когда на поверхность земли вырывается дым из его подземной кузницы. Впрочем, это не помогает, и люди снова лезут на склоны Везувия, привлеченные неслыханными урожаями.

— Прошу тебя, ванакс! Будь моим гостем!

— Приветствую тебя, царь Диомед!

Мы обнялись так, что он мне едва кости не переломал. Я молод и весьма крепок, но этот невысокий мужик с покатыми плечами борца просто чудовищно силен. И поединщик, как выяснилось под Троей, один из лучших. Лютый зверь, а не человек. Рад, что он стал мне другом.

— Угощение уже накрыто, — повел он рукой.

— Ну хоть тронным залом похвались сначала, — усмехнулся я. — Я же тебе подарки привез на новоселье. У нас в Энгоми так принято.

— Подарки на новоселье? — приятно удивился Диомед. — Какой хороший обычай.

Бесшумные слуги внесли стеклянные чаши, несколько пурпурных одеяний и женские украшения. Царица Эвиппа, молча стоявшая за спиной мужа, порозовела, увидев всю эту роскошь. Смуглая женщина лет двадцати, довольно приятная на вид, она смотрит открыто и прямо. По слухам, они неплохо живут с Диомедом. У них два сына, Деипил и Комет.

— Надень, жена, — кивнул царь, и счастливая Эвиппа побежала примерить обновки.

У нас научились делать массивные, невероятно вычурные украшения, сверкающие разноцветными переливами камней и жемчуга. Высшим шиком считается оплечье весом в килограмм. Это переплетение золота, серебра и драгоценностей больше напоминает элемент доспеха, чем украшение, но людям нравится. Полнейшая безвкусица, на мой взгляд, и красота неописуемая на взгляд всех остальных. Впрочем, мои личные пристрастия здесь считаются маргинальными. А после того как из Энгоми уехала Феано, обладавшая толикой врожденного вкуса, фантазию наших ювелиров и их зажравшихся клиенток не сдерживает больше ничего. Должно быть дорого-бохато, и никак иначе, неброский шик у нас теперь не в чести. Именно поэтому я, зная, куда еду, заказал изделие класса «вырви глаз, умри, соседка», и попал в точку. Хозяева пришли в неописуемый восторг.

Диомед построил привычный мегарон, выписав для этого мастеров с Пелопоннеса. Тут нет новомодных веяний в виде печей с трубами и объемных барельефов в стиле реализм, зато есть квадратный зал с дырой в потолке, каменный жертвенник, рассчитанный на целого быка, и трон, который уже начали покрывать резьбой. Стены здесь белые, их еще не успели расписать. Тем не менее по сравнению с круглыми хижинами подданных Диомед живет подобно олимпийскому богу. Даже его жена пока что пугливо оглядывается по сторонам, не веря, что все это великолепие теперь принадлежит ей. Итальянская принцесса росла в, мягко говоря, небогатой семье. Первая обувь у нее появилась уже после замужества.

Эвиппа, беззвучно командуя служанками, уставила весь стол лепешками, зеленью и мясом. В южной Италии растут превосходные оливы, и горки ее плодов в самых разных видах стоят в глиняных плошках по всему столу.

— Баранина превосходная! — совершенно искренне сказал я, лежа на боку и отщипывая кусочки одуряюще пахнувшего мяса. Ил, лежавший рядом, поддержал меня согласным урчанием. Я взял его с собой, и ему, как и всем, до смерти надоела каша и соленая рыба.

— Тут добрые земли, — согласился Диомед, поднимая кубок. — Куда лучше, чем в Ахайе. Больше воды, больше прохладных пастбищ в горах. Мои пастухи перегоняют туда скот на лето, а к зиме возвращают назад. Благодатный край. Если бы не всякая мразь, что лезет сюда без остановки, это был бы настоящий Элизий на земле.

— Все еще воюешь? — спросил я его.

— Каждый год, и не по разу, — весело оскалился Диомед. — То с западной стороны от гор приходят, то с восточной. И непременно какая-нибудь шайка с моря норовит заглянуть в гости. То шарданы, то сикулы, то лестригоны, то корсы с северного острова, то лигуры… А откуда эти сволочи вылезли, я еще не выяснил. У меня десяток кораблей постоянно ходит вдоль их берега. Как только видят сборы, тут же несутся сюда с вестью. Так раза два-три за лето происходит.

— А пройти вдоль берега и перетопить все лодки? — прозрачно намекнул я.

— Не осилю, — поморщился Диомед. — Я же не ты. У меня нет таких кораблей. Если все роды великих островов объединятся, мне конец. До меня уже доносятся слухи, что они пытаются выбрать себе вождя. Если это так, то нас ждут тяжелые времена. Пока я отбиваю налеты мелких шаек, у меня нет выбора. Я не могу увести войско из Италии, сюда тут же нагрянут ребята с севера. Они только и ждут, когда я ошибусь.

— Подружись с самым слабым из вождей шарданов, — предложил я. — Возьми за себя его дочь, дай хорошую цену на свое зерно. Пусть он воюет за тебя на этом острове.

— Я подумаю, — наморщил лоб Диомед. — Я знаю пару вождей, с кем можно вести дела. Пошлю к ним своего человека…

— Царь! Царь! — в мегарон