— Оставим князя в покое, — предложил я. — Лучше поведайте, что из музыкальных произведений вам нравится больше всего?

Вот тут я попал в точку. Кристина оживилась, да и мне неплохо расширить кругозор за ее счет.

— Мне очень нравится романс Варламова «Красный сарафанчик». А вот Алябьевский «Соловей» — не мое. А вы же слышали «Не для меня придет весна»? Как он за душу берет! Господин Молчанов просто гений. Жаль, что у меня маменьки нет, — загрустила девушка. — Как бы мы с ней его пели…

Девушка продолжила рассказывать, что ей нравится в озвученных романсах. Цитировала по памяти строки, даже напевала немного особо полюбившиеся моменты. Казалось, ей неважно в этот момент — слушаю я ее или нет. А я впитывал ее слова как губка, отмечая для себя, какие композиторы и поэты сейчас «на слуху», и что конкретно зацепило саму девушку в композициях. А ей больше нравились те романсы, в которых говорилось о нежелании девушки выходить замуж. Мол, рано еще. Вот — еще аргумент в пользу того, чтобы отказаться от женитьбы.

От романсов классических Кристина перешла к описанию цыганских. Их тоже было много, и пользовались они не меньшей, а даже большей популярностью. Другое дело, что учили ее играть именно классические романсы. Дальше Уварова поделилась, что ей нравится танцевать под цыганские романсы. Но для танцев все же лучше подходит вальс или мазурка — тут по настроению. На ее вопрос, а под что я предпочитаю танцевать, я сказал, что не любитель танцев. Сказал умышленно — и чтобы не показать своего полного неведения, как нужно вести себя в танце, и чтобы у девушки был еще один «камушек» в сторону негатива ко мне. Пусть при нас она сказала отцу, что выполнит любое его пожелание, но я уверен — наедине уж постарается отговорить того от столь сомнительной «сделки».

Родители вернулись к нам через двадцать минут, когда Евдокия сообщила о готовности обеда.

Расселись мы почти как всегда. Только Уваров расположился в торце стола напротив отца, а Кристина по его правую руку, рядом с моей сестрой. В качестве обеда была уха и на десерт ягодный пирог. Гостей мы не ждали, вот и не было какого-то особого праздничного обеда. Еще на столе расположили мед Леонида Валерьевича, и кто хотел, добавлял его в чай. Я тоже попробовал, и надо сказать, мне мед понравился. Основательный он мужик, этот Уваров. Пасеки то раньше у него не было, сам сказал. И о его хозяйстве и что там все устроено правильно, что прибыль большую дает, даже у нас знают. И скорее всего и остальные соседи в курсе. И Кристину он обучает, манеры та знает получше меня. А то, что сама девушка от жизни здесь не в восторге, то тут к нему претензий быть не может. Все мы разные. И если бы я не узнал во время разговора Кристину чуть получше, в целом был бы не против брака на ней. А что? Любви у меня здесь нет. Лицом она довольно мила. И не думаю, что вообще в это время женятся по любви. Скорее это редкость, чем правило. А мне вживаться в это общество нужно. Печенкой чую, что не бред это моего воспаленного воображения, а моя новая реальность. Вот мозг и перестраивается на жизнь в новых реалиях с другими правилами и моралью. Постепенно, но при этом неотвратимо.

На прощание отец подарил Уварову коробку сигарет. Как я понял — просто традиция. Нельзя приходить в гости без подарка и нельзя провожать гостя без него. Точнее можно, но это будет считаться уже дурным тоном.

Когда Уваровы уехали, отец тут же пригласил меня в свой кабинет.

— Ну как тебе Кристина? — не стал он ходить вокруг да около, и сразу задал главный вопрос, предварительно усевшись в кресло.

— Прежде чем я отвечу, отец, хочу напомнить — что у меня проблемы с памятью.

На лице мужчине я увидел последовательно сменившиеся несколько эмоций: сначала непонимание и даже раздражение, затем озарение, после испуг и в конце — снова раздражение, но уже на себя.

— Из-за этого были… конфузы? — спросил он, когда взял себя в руки.

— К счастью, нет. Мне удалось повернуть разговор так, чтобы больше говорила сама Кристина, а я молчал. Но не всегда же так будет везти.

— Ох уж эта напасть твоя, — пробормотал отец.

— С другой стороны, — поспешил я «подсластить» пилюлю, — память ко мне возвращается. Когда мы были на лесопилке, я вспомнил, что у Уварова есть вторая дочь — старшая Елизавета и три племянницы, оставшиеся от погибшего брата. Только сказать тебе о том не успел.

Лицо отца просветлело.

— Ну, хоть так. А когда с Кристиной говорил, память твоя что-то тебе говорила?

— Что мне она не нравится. И раньше какая-то обида у меня на нее была. Какая — то не могу сказать, не вернулось воспоминание. Но и после разговора с ней я сделал вывод, что нам не по пути.

Вот это мое заявление его не обрадовало. Даже сильно огорчило.

— А мы уж с Леонидом Валерьевичем обсуждали, как заживем, когда породнимся, — вздохнул он.

Оно и понятно. Старики планы строят, а дети им противятся.

— Ну и почему же ты так думаешь?

— По нескольким причинам. Первое — она очень хочет видеть себя в столице или ином большом городе. Ну и какая хозяйка поместья в будущем тогда она будет? Вторая — у нее есть влюбленность в князя Елецкого. С таким придыханием и восторгом о нем говорила. Кто он кстати?

— Картежник и кутила, — мрачно буркнул отец. — Столичный повеса, а свое имение давно заложил, и я удивляюсь, как банк еще не забрал его за долги.

— Сосед он наш или нет? — уточнил я.

— Сосед, — кивнул папа. — И наш, и Уваровым.

— Есть еще и третья причина, хотя она и не такая серьезная. По моему мнению — Кристина еще не готова к замужеству.

— С чего ты так решил?

— Мы о романсах говорили. И она с таким мечтательным наслаждением и тоской мне цитировала строки тех, в которых поется о нежелании девушек выходить замуж, будто