– Итак?

Миних сглотнул.

– Государыня. Я верный служака Отечества. Я мог ошибаться. Но присяге своей я не изменил.

Императрица холодно заметила:

– Граф, вы уже достаточно сказали, чтобы быть колесованным. Зачем вы хотели говорить со мной?

– Ваше императорское величество. Я старый солдат и не боюсь смерти. Моя жизнь в ваших руках. Да, я служил императрицам и императорам до вас. Но всякая власть от Бога. Я присягал им в верности.

– И мне бы присягнули?

Кивок.

– Всякая власть от Бога. Но я связан присягой сейчас. Император Иван Третий жив. Я не знаю, где он и что с ним, но известия о его смерти до меня не доходили. Не прошу пощады. Я проиграл, и я это понимаю. Да, я не могу присягнуть вам, матушка, но я присягал России. И я могу быть полезен нашему Отечеству.

Поднятая бровь.

– Вот как? И чем же? Было бы глупо оставить под вашим началом хоть одного солдата моей армии.

– Я не только военный. Я хороший инженер. Фортификатор. Снабжение войск и обеспечение территорий при мне работали с точностью часов. Я строил дороги весьма густые и протяженные, я имею опыт освоения и заселения русскими диких территорий. Россия огромна, матушка, и становится все шире. Могущество Империи – это не только солдаты, но и люди на новых землях, шахты, заводы, дороги. Ваш царственный батюшка, Петр Великий, столкнулся с проблемами во время Северной войны. Не хватало буквально всего – от обученных войск нового строя до пушек и металла для них. Пришлось его волей снимать колокола с колоколен церквей, настолько не хватало металла на пушки. И дорог. Реки не решают всех проблем передвижения войск и их снабжения. Петр Великий повелел осваивать Урал. Это заняло много времени. Северная война растянулась на двадцать один год. Сейчас снова идет война со Швецией. Это не последняя война. России нужны ресурсы. Нужны пушки и ружья. Порох и обмундирование для солдат. В нашем Отечестве всего много, но опытных людей для этого слишком мало. Вы можете повелеть меня колесовать. Вы в своем праве, ваше императорское величество. Но мои отрубленные голова, руки и ноги, ни в чем не смогут быть полезны России. Дайте мне дело. Самое трудное. И я приложу все силы во славу Отечества и вашего величества.

Усмешка.

– И при этом присягать мне вы отказываетесь?

– Пока жив Иван Третий, я не могу присягнуть вам. Но я могу дать присягу на Библии не злоумышлять ничего против вашего императорского величества, против вас и ваших интересов, не участвовать в заговорах против вашего величества до самой своей смерти.

– А еще чего вы хотите?

– Семью мою пощадите, матушка. Это все, о чем я прошу. Они ни в чем не виноваты и ничего не знали.

Елисавет покачала головой.

– Это дорогого стоит. Ваша забота о семье похвальна и вызывает некое сочувствие. Но у меня нет права и возможности предаваться чувствам. Меня мало интересуют высокопарные слова. Только факты и по существу. У вас был конфликт с Остерманом.

– Да, моя госпожа.

– В чем суть?

Кривая усмешка.

– Мои реформы армии были оклеветаны. Смешно. Немец Остерман обвинил немца Миниха в онемечивании армии. Русская армия нуждалась и нуждается в осовременивании подходов в организации и применении войск. Мы отстаем, ваше величество. Пруссия и Швеция вырвались вперед. Мы ведем войны, но военное дело в Европе не стоит на месте. Ваш августейший родитель понимал это. России пришлось догонять. С кровью и потом, с проигранными сражениями.

Кивок.

– Допустим. Но вы злонамерили против меня.

Ушаков даже усмехнулся. На месте Миниха сейчас может оказаться любой. Даже сам Ушаков. Власть меняется, и то, что вчера было верностью, сегодня вполне может быть изменой. Кому изменой? А это монарху решать.

Миних выдохнул:

– Да простит меня ваше величество за резкие слова, но вы были опасны для короны. У меня долг. Я не прошу простить меня и мои действия. Мне не за что просить прощения. Власть поменялась. Но не считаю себя виновным в чем-либо. Я верный слуга русской короны.

Елисавет заметила:

– Анна Леопольдовна подписала отречение Ивана Третьего от престола. Вы свободны от присяги ему.

– Да простит меня ваше величество, но Анна Леопольдовна не могла отречься за сына. Это не ей решать. Он – помазанник Божий. Вырастет – может сам отречься. Тогда я стану свободным от присяги ему.

Императрица покачала головой:

– С ним может что-то случиться и до совершеннолетия. Не дай Бог, конечно. Но всякое бывает в этой жизни.

Смиренный кивок.

– На все воля Всевышнего. Но, пока Иван жив, я верен своей присяге.

– А вы смелый человек, граф.

– И глупый. Другой бы уже присягнул вам.

Ушаков многообещающе усмехнулся, приняв сказанное на свой счет. Царица не стала развивать тему, а просто сказала:

– Перед вами дыба и лишение семьи всего на свете. Против вас много всего. Очень много. Вы с Остерманом заигрались. Моя племянница была слишком добра к вам. Да, армия нуждается в реформировании, но уже без вас. Слишком много немцев стало у нас. Подданным это не нравится. Про семью… Я подумаю. Но это зависит и от вашей откровенности во время следствия. И чтоб вы понимали – приговор о вашем колесовании я подпишу сегодня же вечером. А пока – хорошего дня в обществе генерала Ушакова. Прощайте.

Кивок.

– Прощайте, ваше величество. Да благословит вас Бог.

Сделав знак Ушакову, она вышла «из кельи».

– Слушаю, моя госпожа.

Императрица задумчиво распорядилась:

– Поработайте с ним. Не усердствуйте слишком. Без членовредительства. Просто чтоб помнил на будущее. Костей на дыбе не ломать. Так, слегка поработать. Если я пожелаю еще раз с ним говорить, мне не нужен дрожащий обмочившийся от страха слизняк. Это ясно?

– Да, моя госпожа. Все сделаю.

– Ступайте.

Ушаков вернулся к своему «собеседнику». Елисавет услышала мягкий и вкрадчивый голос Ушакова:

– Ну что, Миних? Как насчет дыбы на прощание? Признаться, давно мечтал тебя подвесить. Надоел ты мне, Христофор Антонович. Много вы с Остерманом брали на себя. Теперь пришел и ваш час.

Усмешка императрицы. Да, скучно тут не будет. Бурхард Христофор фон Миних попал в опытные руки. А насчет семьи Миниха… Елисавет не была кровожадной, но и мягкотелой дурочкой, как Леопольдовна, она тоже не была.

Что касается предложения Миниха… Надо подумать. На плаху, конечно, надобно. Толпа на площади, крики из толпы, барабанная дробь… Чтоб все красиво. Народ это любит, да и аристократам наука.

Из «кельи» донесся мучительный стон Миниха.

Вот и славно.

КОРОЛЕВСТВО