И вот теперь уже которую неделю вся армия осаждала Мариенбургский замок — выстроенную из красного кирпича крепкую цитадель, окружённую кольцом шанцев и редутов, где Ежи Костка, воевода мальборкский, командовавший обороной цитадели, поставил все пушки, какие только успел свезти со всей округи. Говорят, кое у кого даже силой отнимал, в чём генерал Оттенгартен ничуть не сомневался. Здешние зажиточные шляхтичи не особо хотели расставаться с пушками из личных арсеналов.

Артиллерийская дуэль продлилась несколько недель, прежде чем канонирам Оттенгартена удалось подавить вражеские пушки, а после подтащить поближе тяжёлые орудия, которые обрушили свои ядра на старые, но ещё прочные кирпичные стены среднего замка. Как только в них появились первые проломы, можно было и в самом деле устраивать штурм, вот только отправлять солдат в бреши генерал не спешил, и тому были весьма серьёзные резоны.

— Ваше высочество, — именовать курфюрста величеством Оттенгартен не стал, зачем опускаться до тупой лести, это для лизоблюдов, он же боевой генерал и всегда был честен с Иоганном Сигизмундом, за что тот его и ценил, — у нас в тылу вся армия Яна Вейера и войска его конфедерации, которые он готов обрушить на нас, как только мы пойдём на приступ. Для того, чтобы сражаться на два фронта, у нас недостаточно сил, а посылать под стены Мариенбургской цитадели слишком мало солдат я просто не имею права. У нас и так мало людей, чтобы отправлять их на верную смерть.

Сам по себе приказ отправить солдат на верную погибель генерал Оттенгартена никогда не смущал, но это должно иметь цель. Без цели же это простая трата ресурса, а солдат генерал давно уже считал таким же ресурсом, как коней, порох или орудия. Только восполнялся он несколько сложнее, потому что требовал известной подготовки, чтобы не стать банальным пушечным мясом, не годным ни на что, кроме как гибнуть, прикрывая более опытных солдат. И тратить его без цели было слишком глупо и расточительно, чего курфюрст себе позволить не мог, о чём Оттенгартен ему прямо сейчас более чем прозрачно намекнул.

— Что если устроить фальшивый штурм? — предложил курфюрст. — Ударить для вида, и тут же отвести войска, как только Вейер решит ударить по нам?

— Ян Вейер искушённый воин, — покачал головой Оттенгартен, — и не станет кидаться на наш лагерь после первых признаков штурма. Он подождёт, пока мы втянемся и лишь после этого нанесёт удар. Только тогда у него есть шансы победить нас.

И тут снова появлялась проблема того, что на стены Мариенбурга пришлось бы отправить слишком много солдат. Терять их Оттенгартен не мог себе позволить.

— Тогда стоит продолжить обстрел стен среднего замка из тяжёлых орудий, — заявил курфюрст, — чем больше брешей мы в них наделаем, тем проще будет взять. Пороху и ядер у нас достаточно.

Пока всего и в самом деле было в достатке, вот только армия Вейера отрезала войско курфюрста от Эльблонга. Идти к самому городу, принесшему присягу курфюрсту, Вейер не стал. Этак можно бесконечно брать податливые города, готовые вынести ключи всякому, кто придёт под их стены с достаточно сильным войском. Однако отрезав курфюрста от Эльблонга, Вейер перерезал ему все коммуникации в Поморье, и теперь пополнить запасы армии Иоганна Сигизмунда было попросту негде. Фуражирские команды обоих войск разъезжали по всей округе, часто сталкиваясь друг с другом в жестоких схватках, однако взять в окрестностях Мариенбурга было особо нечего. Потому что прежде, ещё до начала осады, едва ли не всю округу вымели подчистую фуражиры Ежи Костки, воеводы мальборкского, свозившие все припасы и угонявшие скот в замок.

— Долго тут сидеть не можем ни мы, — решительно заявил курфюрст, — ни Вейер. Он вынужден будет атаковать нас рано или поздно.

— Быть может, — ответил ему генерал Оттенгартен, — это самое поздно окажется фатальным для нас, когда войско ослабнет от голода.

— А ведь это отличная мысль, генерал, — прищёлкнул пальцами курфюрст. — Пускай фуражиры распространят новость о том, что в нашей армии царит голод, что солдаты падают от изнеможения, потому что припасов оказалось недостаточно. Тогда Вейер обязательно ударит.

— Это ведь простейшая провокация, — удивился Оттенгартен, — Вейер слишком опытный солдат, чтобы поверить ей.

— Но мы будем и дальше лишь обстреливать средний замок, — ответил ему курфюрст, — не предпринимая никаких штурмов. Это подкрепит распускаемые фуражирами слухи. И в любом случае, генерал, мы ведь ничего не теряем, даже если Вейер не купится на эту провокацию.

* * *

Ян Вейер давно уже не пил вина. Наверное, с тех пор как покинул Пуцк. Не до вина было в этом походе. Армия его пускай и стояла теперь между курфюрстом и Эльбингом, перерезая тем самым ему все коммуникации с занятым без боя городом, натурально дышала на ладан. Положиться староста пуцкий мог только на наёмные полки фон Зальма. Посполитое рушение же как только они прибыли в местность, где взять было толком нечего, тут же начало роптать, несмотря на конфедерацию. Они стояли формально на своей земле, а потому даже силой отбирать провиант и фураж у местных не могли. Да и распискам Вейера никто не верил и не спешил обменивать на них последнее. Ведь после того как тут прошлись фуражиры Ежи Костки, тащившие всё в Мальборк, у окрестных крестьян и вправду осталось последнее. Забери это — и зиму никто не переживёт. Однако войско надо чем-то кормить, поэтому приходилось брать, чаще силой, и в этом люди Вейера ничем не отличались от курфюрстовых, поэтому ненавидели их одинаково. И вилы в спину могли получить и те, и другие.

— Как думаете, — спросил он у фон Зальма, — слухи о голоде в армии курфюрста правда или нас пытаются заманить в ловушку?

— Я считаю, — ответил оберст, — что если мы не атакуем как можно скорее, есть этот голод или же нет, то от нашего войска ничего не останется. Конфедераты готовы сражаться, требуют идти на Эльбинг и покарать предателей. Стоять здесь им уже невмоготу, как они сами говорят. Вы же принимали их депутации буквально два дня назад.

Принимал, конечно, и отлично помнил, как от просьб депутаты посполитого рушения переходили к требованиям. Скоро они, воспользовавшись своим право конфедератов воевать как им вздумается, самочинно двинут к Эльбингу, ведь в тех краях есть чем поживиться. А уж взять у тех, кто принёс присягу курфюрсту, отрекшись от короля польского, это ж самое милое дело.

— Как бы то ни было, —