— Ну слава богу! А то я уж посчитал, что ты чреслами своими думать начал, — облегченно выдохнул Сергей Александрович.

— Если бы это было так, я бы давно ее завалил и попользовал.

Слова Романа Сергеевича для Пелагеи отдавались болью. Возникшая иллюзия разбилась на осколки, возвращая ее в реальность. Действительно, с чего она вообще взяла, что сможет стать чем-то большим? У Зубовых наслушалась про то, что их дочь, Александра, вышла за простолюдина вопреки воле родителей? И решила, что Роман Сергеевич поступит также? Ох и наивная же она. Это девицы могут наплевать на семью и пойти по зову сердца, а мужики все хоть и кобели знатные, но терять свои привилегии ради бабы не станут.

— Если это все, что ты хотел узнать, то может, пойдем к семье? — после минутного молчания спросил Роман Сергеевич. — Мама обиделась, что ты так холодно с ней поздоровался. Да и братцы с сестрицей по тебе соскучились.

— Впредь — не смей больше вмешиваться в чужой разговор, коль тебя не зовут.

— Если я посчитаю, что из-за моего невмешательства будет нанес урон нашей семье — то не буду стоять в стороне. Ты и сам не раз успел убедиться, что я могу слушать и молчать, не встревая.

Дальше в комнате господина хлопнула дверь, и Пелагея поняла, что пора покинуть свое укрытие, пока ее не засекли.

Тут окно распахнулось как раз в тот момент, когда она пыталась привстать и пойти к крыльцу. Ставня ударила девушку по голове вскользь, вызвав у нее болезненный вскрик.

— Подслушиваешь? — раздался грозный голос Романа над головой Пелагеи.

— И-извините… — только и смогла прошептать она.

* * *

Я был раздражен. Неужели отец не понимает, что пойдя на поводу у Белова, подставляет всех нас? Когда он вышел, от разговора на повышенных тонах, впервые в этой жизни, мне стало душно. И чтобы провериться, я подошел к окну и открыл его.

— Ай! — раздался болезненный вскрик знакомого голоса.

— Подслушиваешь? — посмотрел я на девку, из-за которой все и началось.

— И-извините, — пропищала она, потирая ушибленное место.

— Что же ты такая бедовая? — вздохнул я горестно. — Значит так — будешь трепаться об этом разговоре, то вылетишь из личных слуг и больше заступаться за тебя я не буду! Поняла?

— Да, господин, — испуганно закивала Пелагея.

— И еще — если снова будешь подслушивать разговоры, без моего на то приказа, — тут же уточнил я, — выпорю. Не до смерти, как с Акимом вышло, но мало не покажется.

— Поняла, барин, — в страхе посмотрела на меня она. — Больше не повторится!

— Ну так иди, делами занимайся, — махнул я рукой.

Та пулей подскочила и убежала в дом. Немного подышав свежим вечерним воздухом и охладившись, я переоделся и вышел в зал. Там уже сидел отец с бокалом вина в кресле и курил сигарету. На меня он демонстративно не посмотрел. Мама прошла мимо него, окинув того беспокойным взглядом, и поманила меня рукой за собой в столовую.

— Что у вас случилось, что Сергей Александрович как грозовая туча сидит? — тихо спросила она, когда мы сели за стол.

— Князь Белов хотел у нас девку забрать. Пелагею. За просто так. Еще и угрожал, что слухи дурные пустит, если не сделаем, — не стал я скрывать от нее ничего.

Та поджала недовольно губы.

— Гнал бы ты ее от нас. Одни беды от нее, — ожидаемо среагировала она.

— Не в ней дело, — мотнул я головой. — Князь и что другое мог потребовать, да угрожать бы начал. Такой он уж видимо человек. Девка — лишь повод. Али забыла, как он на наши земли зашел, да силой ту пытался забрать?

— То лишь ее слова… — отмахнулась мама.

— Нет. Я ведь ему ответную угрозу кинул. Про которую ты мне говорила. И он аж побелел от злости, но смолчал. Права ты была — есть за ним такой грешок, чужих крепостных воровать. Так что с ним нужно держать ухо востро. Сегодня он Пелагею требует, а завтра?..

— Как у вас в остальном хоть все прошло? — не желая признавать мою правоту, перевела она тему.

— Хорошо все прошло. От того и задержались. Предварительную договоренность на поставку леса подписали. С Германом Миллером договорились, что все доски, которые сверх договора на поставку казне, он у нас выкупать будет в течение года. Осталось дело за малым — взять ссуду на новые пилы, да улучшить нашу лесопилку. И дело пойдет, — тут я усмехнулся, — отец еще и у своего старого друга кирпич пообещал покупать по скидке. Для будущей мельницы, которую думаем с Леонидом Валерьевичем ставить. А я несколько картин написал. Скоро тоже смогу дополнительный рубль в наш бюджет приносить. Очень мои картины нравятся.

— Славно, — впервые улыбнулась мама.

— А у вас тут как?

— Аким преставился, — вздохнула она, — и как назло — капитан-исправник с объездом своим прибыл. Пришлось двадцатку ему дать, чтобы не по статье его смерть проводил.

— И что он в итоге в рапорте написал? Или по каждой смерти отчета не нужно, только если она насильственная?

— В метрической книге батюшка Феофан записал, что от пьянства он умер, — вздохнула мама. — Перепил и сердце не выдержало. То и капитан наверх подаст, если потребуется.

— Похоронили уже? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Сегодня последний день отпевания. После того уже и закопают, — отмахнулась как от несущественной мелочи мама.

Еще немного пообщавшись на отвлеченные темы, я предложил маме сыграть в карты. Пикет мне очень понравился. Но та с сожалением ответила, что колоды у нас нет. Да и не особо ей бы хотелось тратить на это деньги.

— Ну раз нет, то значит будет, — ответил я.

Та удивленно вскинула брови.

— Художник я — или нет? — ответил я на ее удивление.

— А я уж думала, что ты решил на такую блажь деньги тратить, — облегченно выдохнула она.

— Кстати, хочешь — на одной из карт твое лицо будет? Какая масть тебе ближе — пики, черви или может быть крести? Дама ты у нас красивая, одно удовольствие будет тебя в руках подержать.

— Да иди ты, охальник, — засмущавшись, замахала на меня руками мама. Но чуть подумав, все же ответила, — «черви». Коли уж будешь рисовать, с сердечком меня изобрази.

Приняв «заказ», я пошел к себе в комнату. Поищу плотную бумагу, да займу свой вечер. Спокойная монотонная работа с элементами творчества поможет окончательно успокоиться. Вечер уж очень нервным вышел.